Олена Степова. Истории из жизни приграничного поселка

Тут все щодо нападу ворога та оборони
Аватара пользователя
Tux_Spirit
Site Admin
Site Admin
 
Сообщения: 1284
Зарегистрирован: Вс июн 08, 2014 12:55 pm
Откуда: Запорожье -> Израиль, Ришон ле Цион
Пол: Мужской

Re: Олена Степова. Истории из жизни приграничного поселка

Сообщение Tux_Spirit » Сб дек 13, 2014 7:46 pm

Елена Степная
September 16 ·
Беженецкие истории из зоны гуманитарных лагерей. Хотя, я так понимаю, уже просто из ЗОНЫ.
Конец августа и начало осени. В это время природе происходит, так сказать, ротация пернатого населения. Кто-то прилетает, кто-то улетает. Так и на нашем поселке: потянулись домой из теплых и не очень краев, нагулявшиеся, загоревшие беженцы, хвастающиеся трофеями в виде надаренного сердобольными жителями соседней принимающей страны.
Мене удачливые хвастаются фото из палаточных городков под Новошахтинском и Ростовом, весело рассказывая, как они дурачили тамошнее население, рассказами о пытках хунты, афроамериканских летчиках- парашютистах, спускающихся по ночам с неба и поедающих младенцев в кроватках и, как благодарные россияне, одаривали пострадавших тушенкой, деньгами, кофеварками, вещами. Соболями, правда, никто не хвастался, не дарили. Может, соболь в России перевелся? Надо задать вопрос экологам. Или движение, какое в защиту соболя организовать?! Ну, об этом потом. Сейчас о лагерях, вернее о пребывании в них беженцев.
Причины возврата на так не любимую ими родину поясняют, пряча глаза: им, мол, заботливые россияне, предложили неоценимую помощь в переселении на Сахалин, Урал, Красноярский край и Иркутскую область, а наш теплолюбивый люд, ждал вообще-то квартир в Крыму, Москве, надеялся на похороны, на Красной площади, и место рядом с горячо любимым вождем всех крестьян и рабочих, и на Сибирь они, типа, не подписывались.
Оказалось, бессмертный Булгаков и не менее бессмертный Воланд правы: квартирный вопрос испортил таки москвичей. Они готовы отдать братскому взбудораженному народу тушенку и макароны, но не квартиры в Крыму и центре столицы. А наш народ, не готов принять в качестве компенсации бескрайние просторы тайги, обживать вагончики и теплушки, а так же одноочковые общежития Красноярского края.
Так что наши беженцы, забив на жмотистых русских, а возможно и забив что-то по-крепче, потянулись дружным ключом на родину. Главный Стерх России, правда этот ключ не возглавил, видимо еще побаивается летать над свободной от принципов территорией ЛНР, содержащей неограниченное количество ПВО и БУКОВ управляемое аборигенами. Видать понимает, что живет тут высокоодухотворенный народ, пылающий идеями русского пацифизма, может пульнуть не только по причине приказа или военных действий, а и по причине плохого настроения, тоски за водкой, ПМС, и «а давай шмалянем, глянем, долетит или нет».
Так вот, вечерами, на скамейках, теперь приехавшие путешественники делятся своими историями, выплаканной и выстраданной у россиян тушенкой и лосинами, и кроют интеллигентным матерным словом жадный братский народ (лосины- то подарили без стразиков).
Да, тяжела жизнь беженца в России. Чтобы выдурить что-то покруче, или, как они думали, квартирку побольше да на самом берегу теплого моря, народ-то рассказывал истории одна страшнее другой. А так как не у всех имеется литературный слог, талант да фантазия, то малообразованные собратья, попросту подслушивали и тырили душещипательные рассказы у своих соседей.
А так как история со съеденными младенцами и органами журналистам надоела, да и местные русские перестали на это вестись, и несли рассказчикам не мохеровые шарфики, а пачку перловой каши, то за истории с кровавыми, интимными и пикантными подробностями приходилось даже сражаться.
И вот как-то сошлись в неравном бою за внимание журналистов рашатв две враждующие группировки из Горловки и Свердловска, так сказать Донецкие против Луганских.
История о афроамериканце- парашютисте, которого они взяли в плен, а он сбежал, съев сторожа, вызвала необходимый интерес прессы, и каждая группировка, понимая, что вот оно, подфвартило, рассказывала это от своего города, что было воспринято соседями по-области и палатке уже как вызов.
Я не буду описывать подробности кровавой разборки, описанной с достаточно красочными подробностями и смаком, моим собеседником и участником сего события.
Подведу итог, отдав должное гордости, которой мой собеседник прямо таки светился: не посрамили наши товарищи честь родного города « донецким ввалили нехило».
А так как в лагере беженцев было много «донецких», «луганских» и других мирных и ущемленных судьбой пацифистов, опасающихся войны, оружия и бандитов, пришедших к власти, и решающие проблемы исключительно путем переговоров, то на крик «наших бьют» с каждой стороны пришло человек по сто. Кто бьет и где наши в азарте драки особо никто не различает, о развлечениях, принимающая беженцев сторона не подумала, поэтому (опять же со слов уважаемого собеседника)
- Шикарный махач был, реально размялись. Бабы орут, за патлы друг друга таскают. Мужиков растаскивают, палатки летят, крупа и макароны по всему полю. Девки, эти, волонтерки, визжат, в обморок падают. Охрана прибежала через полчаса, уже в разгар. И, прикинь, орут, е...ш этих хохлов. Это они на нас, шахтеров, хохлы, говорят. Вот твари, не уважают. Положили нахер».
Говорят, русская душа потемки. Это вы еще в донбасской не блудили. А земляками горжусь, честно, донецким же реально ввалили. И охранников русских положили, я так понимаю, на путина.

https://www.facebook.com/olena.stepova/posts/641109222673274
Нет больше подписи. Мне нечего сказать миру.

Аватара пользователя
Tux_Spirit
Site Admin
Site Admin
 
Сообщения: 1284
Зарегистрирован: Вс июн 08, 2014 12:55 pm
Откуда: Запорожье -> Израиль, Ришон ле Цион
Пол: Мужской

Re: Олена Степова. Истории из жизни приграничного поселка

Сообщение Tux_Spirit » Сб дек 13, 2014 7:47 pm

Елена Степная
September 17 ·
Итоги, размышления, но не эпилог, просто точка в первой АТОшной главе.
Антрацитовая чаша Донбасса
У нас удивительный край. Буйство степных акварелей гротескно граничит с черными угольными отвалами, нависающими над степью и поселками пирамидальным безмолвием, а сами поселки, разделенные между собой четкими линиями зеленых посадок, лесополос из лиственных деревьев и квадратами полей, незаметно переходят в город, и вот уже обезличенные многоэтажки перемешиваются с разноцветными двориками частного сектора.
Но еще прекрасней наш край людьми обычными и не обычными. Как будто природа, желая подчеркнуть смешанную кровь Донбасса и его неповторимость, наделила людей высоким даром соединять в себе несоединимое.
Здесь можно встретить шахтера, с черной, антрацитовой подводкой глаз, искрящимися каким-то необъяснимым светом, который после смены, сидя за «бутыльком», легко поет арии не уступая в высоте и чистоте нот Анреа Бочелли. Пенсионера, читающего у мусорных баков труды Солженицина, выброшенные кем-то за ненадобностью, бережно очищая страницы от засохшей капусты и унося их с собой, оборачивая в сверкающий глянцевой полиграфией буклет «Партии Регионов».
Или, стоя посреди бушующего рынка, пообщаться с носителем полукилограммовой золотой цепи, имеющим средне-техническое образование и попавшим в бизнес по причине безработицы в 90-х, с горящими глазами обсуждающим со своим не менее килограммово - золотоносным коллегой, бывшим горным маркшейдером, а ныне владельцем салона быттехники, концерт Украинской народной хоровой капеллы Москвы Виктории Скопенко, на который они ездили Львов, и понять, что ты ничего не понимаешь в этом мире.
А можно столкнуться с высокомерным «мы таких книги не читаем, там одна гадость», в кабинете управления образования, глядя в семидесятилетные обездушенные советизмом и бюрократией, глаза человека с высшим образованием, которому ты битый час доводишь необходимость проведения внеклассного часа по творчеству наших луганских Жадана, Стуса, Голобородько, Низового в украиноязычном классе твоего ребенка.
И часами слушать пьяные бредни, знающего, как управлять страной человека, который всю жизнь, просидел в шахтной «кандейке», ремонтируя завезенное сюда, еще в советские время оборудование и гремя шахтными цепями, похожими на кандалы галерных рабов, изготовленные из добротного металла.
Здесь бал Гротеска. Я, как королева Марго, приглашенная на него Воландом, улыбаюсь каждому входящему в зал герою. И я действительно в восхищении, как от низменных, гудящих прокаженностью и пропитостью морально деградирующих или не вышедших из совковой всепокорности обывателей, так и от высоких, трепещущих на ветру, живых, молодых, новых крыльев, несущих вверх и ввысь своих вестников свободы.
Иногда, кажется, что антрацит или отдает человеку всю силу углеродных связей земли, как бы обогащая его тысячелетней или может быть многовековой мудростью, или же, наоборот, вбирает в себя все, высасывая из тела ум и силы, оставляя пустую, иссохшую оболочку, не несущую ни души, ни света, ни жизни.
Смешанная кровь Донбасса, вобравшая в себя золото пшеничных полей Полтавщины, гранитную мощь Житомирщины, певучесть и интеллигентность Львовщины, соленый юмор Одесщины, винный хмель Молдовы, холод степной Башкирии, угрюмость и непреступность Сахалина, как вода, налитая в чашу Грааля, может оживить, или забрать жизнь, возвысить, или низвергнуть, дать талант жить, или оставить прозябать.
Слишком много предков, народов, истории, трагедий, потерь, боли, смертей и судеб налиты в антрацитовую чашу Донбасса. Слишком силен зов крови, такой разной, противоположной, разнополюсной. Слишком крепка углеродная вязь. Слишком сильна бьющая из земли энергия.
Не каждому дано поднять эту чашу и выпить из нее. Больше тонут, растворяясь в Донбассе, становясь то ли ядом, то ли вином, оседая на стенах антрацита мутноватым осадком.
Вот, смотрю, стоит очередной герой, поглядывая на менее удачливых братьев, гордо поднимает над собой черную чашу Донбасса, как высоко пренебрежителен его взгляд, как светятся превосходством глаза, как дрожат губы в победном оскале, и, раз, накрывает его волна, ведь не он держал чашу, а чаша его.
Вот так же растворились в чаше Донбасса судьбы тех, кто решил стать верховным жрецом этого пыльного засушливого мира: Болотов, Гиркин, Царев, Безлер, Пушилин… Степь приняла прах одних, и уже зовет к себе новых короновавших себя этим антрацитовым миром, она бьет в лицо жарким, жадным, пронзительно- полынным ветром, как бы маня их в свои черные недра и шепча протяжно-обрекающее «я пью ваше здоровье»… еще не много, и история навсегда вычеркнет их из своих скрижалей, как что-то мерзкое и тленное, а Донбасс будет жить.
Р.С. Когда-то я написала «я - сталкер Алиса иду по сумрачной зоне», фактически предсказав свою дальнейшую судьбу. Тогда я еще не понимала значение слова «зона», тогда еще не было КГБ, ГРУ, ФСБ и других прелестей жизни, внедренных соседним дружелюбием в помутневший разум тех, кто одним махом решил стать новодонбасским ахметовым, отвоевав для себя целый мир. Я даже не знала о законе, но чувствовала, что он будет.
Теперь здесь уже многие понимают, что «мир» хрупок, и отвоевывая его себе, ты можешь его и безвозвратно разрушить. У людей с автоматами нет своих и чужих, сдав врагу соседа, ты сам становишься жертвой, а развивая бизнес, который ты отжал у конкурента, ты сам становишься конкурентом. Это еще только начинает доходить в туманные головы романтиков, любителей социального равенства и желающих пожить в стране автоматозакония.
Чувствую ли я себя в «зоне», нет, я как всегда над… Я пройду эту новую для себя страницу жизни, ведь я сталкер. Потому что там, за новыми историями, новыми ощущениями, новой борьбой, даже за новой стеной, есть те, кто меня держит, мои друзья и есть то, что будет всегда, моя Украина!

https://www.facebook.com/olena.stepova/posts/641859429264920
Нет больше подписи. Мне нечего сказать миру.

Аватара пользователя
Tux_Spirit
Site Admin
Site Admin
 
Сообщения: 1284
Зарегистрирован: Вс июн 08, 2014 12:55 pm
Откуда: Запорожье -> Израиль, Ришон ле Цион
Пол: Мужской

Re: Олена Степова. Истории из жизни приграничного поселка

Сообщение Tux_Spirit » Сб дек 13, 2014 7:48 pm

Елена Степная
September 17 ·
БАША
Пользуясь тишиной и правом на передвижение, еду искать тех, о ком, всё это время болело сердце. Первые Зимовники. Там Маринка. Та самая царица полей, и хозяйка степи, о которой я как-то писала в своих степных историях. Она уже месяц не выходит на связь, не возит молоко, и ее отсутствие давно тревожит душу.
Дорога на Провалье, куда я всегда ехала с нескрываемым волнением и радостью, сейчас вызывает лишь страх и отчаяние. Сгоревшая техника и посадки, черные поля, воронки от снарядов. Чем ближе к селу, тем сильнее бьется сердце. Я понимаю, что просто боюсь. Я устала терять. Устала от войны. Её стало слишком много. Она здесь в каждом взгляде, слове, поступках, новостях, разговорах, ходит в камуфлированных одеждах, ездит на танках, выдвигает свои условия для оставшихся жить.
Я думала, вот нет взрывов, стрельбы, всё, нет войны. А она тут, держит, холодит, не отпускает. Блок-пост. Проверка документов. Показываю разрешение. Уточняют цель поездки. Ищу родню. Спрашивают, кого ищем. Называю имя, адрес. Сверяют с каким-то списком, скорее всего это список местных жителей. Дают добро. Не выдерживаю, спрашиваю, хоть живы. Махают, кивнув, мол, езжай, живы.
Едем дальше. Поля с не убранным подсолнечником, жухлым и низкорослым в этом году из-за засушливого лета, густо изрезаны траками танков. И степи. Черные, страшные. Моя земля встречает меня, как морщинистая старуха в черном платке, который уже и не траур, а так, обыденность, высохшая от горя и сгорбленная от непосильной тяжести обреченности.
Я никогда не видела степь такой. Она всегда была разной, но живой и игривой. Иногда с ярко-желтыми прогалинками ветреницы, игриво разбросанными между холмами так, если бы солнце пускало солнечные зайчики, эротично поглаживая оживающую от зимнего сна землю. Томно-стыдливой, когда степные курганы покрывались фиолетово-голубой дымкой фиалок, похожей на диковинную одежду турчанки, в которой, как звезды, вспыхивали лучики диких тюльпанов, плелись витиеватой вязью барвинки, а сиреневые и желтые ирисы, изгибались между шелковистых складок травы так, что казалось, еще не много и качнутся бедра курганов, маня в безумный восточный танец, как будто это и не степь, а ясноокая Настя в танце меняет свою судьбу беря в плен сердце Великого Сулеймана. Глубокой и бескрайней в конце лета, когда ковыль превращал степь в серебристый океан, летя по которому, я чувствовала себя Бегущей по волнам, а падая, растворялась в нежной жемчужно- розовой пене мускусного шалфея и голубых незабудках. Даже осенью, в период желто-коричневого покоя, прерываемого резными шарами перекати-поля, которые, как огромные колесницы, неслись за горизонт, степь жила, дышала, пульсировала источая всегда разный, но удивительно тонкий и родной запах.
Мертвая, расстрелянная войной моя земля , лежала передо мной с закрытыми глазами и пахла гарью и машинным маслом.
Поворот в село. Здесь всегда вдоль дороги струились ивы. Большие, пушистые они красовались своими кронами, как красавица любуется густыми, ухоженными косами. Внизу родник, где мы обычно набирали воду. Их нет. Вернее вместо них, как еще одно напоминание о войне, рваные и сгоревшие стволы, бросающие тень на потрескавшуюся глинистую землю. Родника тоже нет. Зато есть сгоревший остов бензовоза.
Отвожу глаза. Я всегда отвожу глаза, видя сгоревшую технику. Мне стыдно за то, что это на моей земле и страшно, я ведь понимаю, что техника не ездит сама. Всегда напрашивается вопрос о судьбе тех, кто держал руль, и , закусив до крови губу, до последнего жал на педаль газа, пытаясь прорваться через войну к жизни. Я боюсь ответа. Поэтому отвожу глаза.
Наконец мы заезжаем на улицу. Лают собаки. Трепещется на ветру белье. Трактор у двора с лафетом набитым скошенной кукурузой. Жизнь.
Возле двора Маринки нас громким лаем встречает огромный алабай.
- Шалфей, Шалфей, это я,-пытаюсь напомнить собаке о дружбе, но безуспешно, он пережил войну и у него больше нет друзей.
И вот на пороге она,Маришка. Обрадовалась. Слезы. Слезы. Мы стали жестокими на этой войне, когда дело касается наших врагов, но удивительно чуткими, когда речь идет о родных душою людях.
Я часто слышу, как люди говорят, что плачут, слушая о погибших, смотря кадры, как хоронят прикрытых желто-голубыми флагами Героев, оплакивают незнакомых, но отдавших жизнь этой войне.
Мы так и не может определить, что это за война. Нам говорят АТО. А идет война. Террористы могут захватить корабль, самолет и даже поезд. Или театр, или например, дом. Но область?! Страну?!
Если это война, то кого и с кем? Перевязанные черно-оранжевыми или триколорными лентами люди называют эту войну Великой Отечественной и бьются за Отечество. Чтобы как-то оправдать постоянную ложь, грабежи, получение зарплаты за убийство своих сограждан в соседней стране, разбитые города, они придумали себе сказочную страну, где они олигархи, где у них большие зарплаты, и они не работают, а просто всем управляют, такой вот рог изобилия Новороссию. Им хорошо в придуманном мире, за который они убивают. В нем они, вчерашние рабы, сегодня хозяева жизни. Распивая дорогой виски, украденный из разбитого ими магазина, они чувствуют себя ровней Ахметова, и, захмелевшие, мечтают, опершись спинами на мешки с песком, окружающие блок-пост, как теперь будут сами владеть несметными богатствами.
Они никогда не жили в придуманной ими стране, но уже убивают за нее. Они даже не знают, будут ли там счастливы, они даже не попытались задекларировать какие-то общепринятые законы, на которых можно было построить это всеобщее, всех обогащающее счастье, они даже не создали до конца эту свою иллюзорную Родину, но обагрили ее кровью, сделав несчастными тысячи людей, выгнав их из домов, забрав жизни их близких. У нас говорят «на чужом несчастье, счастье не построишь» -вот это о новороссах.
Говорим об этом дома у Маришки, шепотом, оглядываясь даже в комнате. У нее почти все хорошо, если можно сказать о жизни в этих условиях. Не звонила-сгорел телефон, а номера не помнила. Не привозит молоко, некого доить. Казаки забрали всех коров в селе, выпотрошили дома, подвалы. Она спасалась от набегов, когда ушли наши войска, вырыв в огороде под навозной кучей землянку. Так и спали в ней втроем. Она, муж и алабай Шалфей. Маришка рассказывает, о собаке долго и с любовью. Заранее толкал носом в двери, когда слышал чужих или приближение боя, не лаял, просто смотрел в глаза, и она все понимала.
-Хоть мужа уберегла не снасильначали, - смеется, - а то казаки тут таким занимались, у-у-у, куда той гей Европе, как они говорят. Прямо казачий курень «Голубая луна» организовали.
Мы смеемся здесь с разных вещей, но в основном с очень страшных. Нормальный человек таким шутить не будет. Это нервный смех или победоносный. Типа, а вот я назло выжила. И смех.
Об ужасах грабежей не рассказывает. Я не спрашиваю. Не хочу переживать это вместе с ней. Она мне благодарна за это. Ей не хочется во все это окунаться заново. Даже воспоминания ранят. Поэтому мы быстро расстаемся с болью, стараемся не держать ее внутри, и не делиться ею. Закатываем ее в душу, как помидоры в банки. На потом. Мы разберем, переживем, перечитаем эту боль потом. После войны. Сейчас стараемся говорить и вспоминать только хорошее. Я тоже молчу о допросах. Об ударе прикладом по спине. О предательстве, человека, которого считала родным. О запрете писать, о потери работы. Зачем? У каждого тут подобное горе. Горем нельзя делиться, чтобы не множилось. Мы делимся радостью.
Я, привезла ей распечатки написанного. Когда мы потеряли веру, спасали именно диалоги с друзьями в фейсбуке, общие молитвы, переживания. Я тогда читала ей по телефону. Сейчас привезла. На память.
Ругает. Зачем, мол, рисковала. Могли машину обыскивать. Прячет.
-Прочитаю, сожгу, не переживай,-говорит шёпотом.
-Рукописи не горят,-горько улыбаюсь.
Мы снова плачем. Молча. Запивая слезы чаем.
-Как там,-в голосе больше страха, чем надежды.
Там-это в Киеве, на большой земле.
-Все хорошо. Бьются, обещают не бросить. Люди поняли, что Донбасс-это не шахтеры-рабы, бабки с иконами и алкаши, а еще и мы с тобой. А как оно будет, не знаю, Мариш. Ты же видишь, что и сколько.
-Вижу, -выдыхает. -Я хоть помогла тогда?
-Да! Очень!
Мы не говорим фразы до конца. Мы знаем их смысл в глубине себя. Каждый из нас принял решение. Каждый выполнял свой долг. О ее подвиге никто и никогда не узнает, так же как и о подвиге сотен маленьких людей, живущих по пути следования колонн.
Мы прощаемся. Я боюсь задавать один вопрос. Она задает сама:
-Ты останешься тут?
- Не знаю. Давят. А ты?
Качает головой. Нет!
- Напиши, когда доберешься.
Молчаливый кивок. Слезы.
- Ты знаешь, эти,-кивает на соседские дома,-как бежали от хунты, все ведь бросили, собак, котов, коз. Я кормила. Пожары во дворах тушила. Дома их спасала. Теперь они вернулись. Дома ведь разграбили, что я могла сделать, ты же знаешь, сколько тут нечисти было, одни казаки чего стоили, -вздыхает,- а они теперь претензии ко мне, мол, осталась, должна была следить. Деньги за убытки требуют. Судом пугают. Ополчением. Заели совсем. Не могу.
- Беженкой? Может дать телефон волонтеров,-спрашиваю.
- Нет, что ты, людям на шею, в такое время, что ты. Я к родне мужа. В Сумы. Сказали, примут. Каждый день звонят, зовут.
- А Шалфей?
- Довезу. Пожитков мало. Мы на машине с прицепом. Довезу. Я даже кролицу с кролем повезу, тех, помнишь,-улыбается.
И я улыбаюсь. Конечно, помню. С конкурса на День города, где Маришка такими ядреными частушками о Януковиче сыпала, что ей вместо одного кроля двух дали, чтобы только петь перестала.
Прощаемся. Я спрашиваю о безопасности дороги дальше.
-Ты к ней?-понимает мои мысли Маринка.
-Да. Проеду?
-Оставляй свою машину тут. Могут стрельнуть по чужой. Иван на нашей, битой довезет. Пропуск есть?
-Есть!
Перегружаю в простреленную битую «Жижку» сумку.
-А это от куда?-киваю на машину.
- Да казаки бросили. Они же сюда на старье или лошадях, а от сюда на иномарках,- пояснила с горечью,-вот и ездим. Свою у кумы спрятали в городе, в гараже, успели.
Передает мне и свои гостинцы. Яйца, тыкву с огорода, варенье, пол мешка кукурузы. Она даже не спрашивает куда. Уже поняла. К ней, это к Баше. В степь...
...С Башой я познакомилась несколько лет назад, в степи, случайно. Мне нужен был калган, поэтому вооружившись картой, я гоняла мужа от посадке к посадке, разыскивая подходящее место возможного произрастания.
Он уже привык к моей одержимостью степью, травами, отрешенному взгляду, с которым я часами блуждала по курганам, к корешочкам, букетикам трав. Дома мне была выделена кладовка, где были обустроены полочки, растянуты веревочки, стояли баночки, настоечки, порошки, мази, мельничка. Там мое царство.
Сначала он не понимал, и бурчал, мол, ты же не продаешь эти микстуры, порошки, чаи, для чего собираем столько. А после зимы, когда все это выпивалось, втиралось и раздаривалось хворающим, как только появлялась первая прогалинка, вез в степь. Ему нравилось смотреть, как я потягиваюсь на солнышке, и, урча словно кошка, трусь о пробуждающиеся деревья. Поэтому ежегодная радость нахождения первого подснежника, уже стала семейной традицией.
Я бродила в тени дубовой рощи, вдыхая смолисто- ванильный запах скумпии и вглядываясь в растительность
Из-за деревьев, по малозаметной тропинке мне на встречу вышла женщина. Я опешила. Во-первых ,мы были очень далеко от сел, а во-вторых, у меня было странное чувство нереальности и даже какой-то сказочности от увиденного. Она шла, чуть сгибаясь под вязанкой хвороста, держа в руках клюку и корзину наполненную травами. Одетая с ног до головы во все черное: черная безрукавка из стриженой овчины, длинная юбка из тонкой черной шерсти, такой же черный платок с длинными кистями, как-то не по-нашему повязанный на голове.
Как паранджа или чалма,-подумала я,-чеченка что ли. Или татарка?! Странно!
У нас говорили, что приехали и заняли брошенные дома в селах то ли чечены, то ли дагестанцы, то ли татары. Вроде бы бежали от войны. Тогда это было дико и не понятно, как это бежать от войны. Почему война? Где?! Тут мир, работа, солнце, как может быть война?! Это не укладывалось в сознании. О войне в Грузии, Осетии, Чечне мы тогда мало что знали. Идет, ну и идет. Она далеко и нас не трогала.
Приезжие беженцы, которые иногда нелегально переходили через границу с Россией, селились в брошенных домах общинами. Да и какая тут граница, смех один. Степь, поле, посадки и Россия. С момента передела СССР и образования, так сказать, границ, местные вовсю мотались в Гуково и обратно полями, попирая все международные и территориальные законы и правила.
Вот так у нас и появились беженцы. Сначала женщины и дети, а еще старики. Молодые мужчины приезжали уже потом, когда заселялась семья. Ничего не просили, никого не трогали. Сами разводили баранов, овец, ткали, пряли, продавали сыр и мясо, тапочки и пояса из собачьей и овечьей шерсти.
Вышедшая мне на встречу была такая нереальная в этом степном фейерверке красок. Я, радостная в ярком сарафанчике, и она, как противоположность , как вызов лету, строгая и в черном. И этот хворост. Я не могла определить ее возраст. Она не была слишком старой, но от нее шла удивительная сила мудрости и стати.
-Здравствуйте!- улыбнулась я приблизившись.
К моему удивлению она поздоровалась по -русски, хотя с сильным акцентом. Ее взгляд словно ощупал меня и остановился на корзинке с травами.
-Вот, к зиме готовлюсь, травы на чай собираю,-увидев ее взгляд подытожила я,-вы вижу тоже,-кивнула я не ее корзину.
Она что-то быстро сказала на своем языке, мне показалось, что все же похожем на грузинский. И показала на васильки.
Такой трава у нас не рос. Много тут. Ты первый вижу собирал. Другие нет.
Я поняла, что она не знает название и использования цветка. А я помнила только народное, медицинское выветрилось из головы.
- Это похоже на лаванду, только запах другой. Здесь называют васильек. Разновидность шалфея. Я достала из корзинки травы и показала ей. Вот шалфей. А это, василек. В чай, от ангины, от температуры, кашля, успокаивать нервы...
Я и так говорливая, а тут интересующийся травами человек, что здесь большая редкость. Люди тут живут, а за лекарством в аптеку, многие травы сорными считаются. У меня подруга снотворное по рецепту дорогущее покупала, я ей чай сделала. Сплю, говорит, хоть гром, хоть салют, хоть камни с неба. Показала ей из чего чай, она в шоке, это ж говорит, сорная трава, везде растет.
Так и живут, на земле, а о земле ничего не знают и ее дарами не пользуются. А ведь земля щедрая, запасливая, все приготовила, только не ленись и в корзинку клади.
Мы долго перебирали травы, ее и мои, я рассказывала, она повторяла названия, говорила свои. Спрашивали друг у друга, что да для чего. Она говорила на сносном русском, с сильным акцентом, часто переходила на свой, возвращалась на русский, но я ее понимала.
-Пойдем,-позвала она меня, и оставив свою корзину и хворост, который оказался лозами вербы, повела меня чуть ниже за дубки. Там в ложбинке среди ясеней и зарослей татарника, виднелась полянка калгана.
- Давайте мы вас до села довезем,-предложила я, поблагодарив за подсказку. Быстро подкопала пару кустов, и вытрусив с них землю бросила корешки в корзину,-всё, я готова, пойдемте.
Она попыталась отказаться, но я, подхватив хворост, тянула все это к машине, а на встречу, увидев меня с попутчицей, подошел муж.
Оказалось, они жили даже не в селе, а на старой колхозной бригаде. Найти ее в степи, целая история, ее нет ни на карте, ни в памяти даже старожилов. Три улицы, состоящие из старых каменных мазанок, половина из которых развалилась, стояли почти на границе. Сюда не ездят автобусы, тут живут чабаны, что держат стада коз и коров, пара стариков да пару семей бывших зеков, которые не найдя социального и доступного жилья так же селились в брошенных домах.
Зимой здесь царство пронзительных степных ветров и волков. Из дома выходить вообще нельзя, может напасть стая. Некоторые дома, если можно так назвать, норы, пещеры, строили, выбирая из скал плиты камня. Его здесь называют пластушка. Вот сюда и приехали беженцы. Откуда я не спрашивала, посчитала невежливым.
На нашу машину сразу обратили внимание, я вздрогнула, увидев в руках мужчины ружье. Наша попутчица резко что-то сказала в открытое окно машины, и мужчина остановился, склонив голову. Женщины, сидящие с детьми возле домов, что-то пряли или мотали из шерсти. Почти все были одеты одинаково, черные юбки и платки, закрывающие почти все лицо.
Мы помогли попутчице выгрузить хворост и травы.
-Ой, я не спросила как вас зовут,- извинилась я , -меня Лена.
-Баша,-отозвалась она.
Попрощавшись, мы уехали, а муж еще долго читал мне нотации за экстрим с незнакомыми женщинами в черном, и мужика с ружьем. И только дома до меня отчетливо дошло, я не говорила ей, что ищу калган. Не говорила!
Я почти забыла эту встречу, только в городе стала приглядываться к людям, продающим изделия из овечьей шерсти и баранину, в надежде встретить Башу.
Уже и не помню, сколько прошло времени с той встречи, но она мне приснилась. Она ждала меня, облокотившись на тын, выплетенный из тонких стволов молодых деревьев забор, который у нас до сих пор ставят в селах. Иногда едешь по селу, плетенные заборы, кувшины на них, подсолнечник, мальвы, вот правда, крыш из соломы на мазанках не хватает, чтобы были полные гоголевские Диканьки, но только в Донбассе, на границе с Россией.
Найдя предлог, кинув в сумку книгу о лечебных растениях Донбасса, пару чайных сборов, приготовленных мною, наливку на цветах акации, чае каркаде и землянике, я уговорила мужа поехать на бригаду.
Мне реально было страшно. Мы проезжали по улице, и я видела, как черные люди, настороженно смотрят на нас. Но возле дома стояла Баша и она действительно нас ждала.
Так началась наша долгая, странная и непонятная дружба, двух не мене странных, говорящих на разных языках, но понимающих друг друга без слов женщин ...
… Удивительно, но больше блок-постов не было. А зачем, Россия здесь полноправный надзиратель, друг и партнер по войне. Так что охранять границу уже не от кого. Мы ехали по разбитой взрывами дороге, то и дело, подскакивая на сидениях, и держась за всё, во что можно было вцепится, машину трясло на ухабах. «Как на брычке»-сказал смеясь Иван.
Глядя на изрытую снарядами степь, я отчетливо понимала, что вряд ли смогу в ближайшие пять лет смело ступить на эту нафаршированную осколками и неразорвавшимся минами землю. О травах нужно забывать, как и о воле, путешествиях к морю, в Станицу за грибами. Везде, где прошла война, земля закрывалась от людей растяжками, воронками и страхом.
Вот раньше, едешь по дороге, только ветер да поля. Эх, хорошо. Музыка звучит, ветер треплет волосы, дети радуются поездке, шашлычок маринуется в кастрюльке, и сердце не заходится от страха, что из кустов могут выскочить вооруженные люди, а глаза не вглядываются в заросли, выискивая танки, пушки или военных. Безопасность и свобода, теперь здесь оксюморон.
Доехали до колхозной бригады мы быстро. Пять домов стояли без крыш и все без исключения, без стекол. На улице никого не было. Хотя в последние годы, тут вовсю кипела жизнь. Отстроились дома, во дворах блеяли овцы, кудахтали куры, бегали детишки, стояли спутниковые антенны, даже появился свой маленький магазинчик. Но это было «до», сейчас «после», вернее сейчас еще война.
Баша ждала меня. Она всегда знала, когда я приеду. Я уже к этому привыкла. Она была такая же почерневшая, как степь, а ее морщины стали глубже и приобрели четкие формы, так же, как и мои. Мы обнялись, первый раз за столько лет знакомства. И первый раз я не улыбалась и не щебетала.
Мы зашли в дом. Окна были наглухо завешены шкурами, так как стекол не было, а три, выходящие на улицу, заварены металлом. Железная дверь. Засовы. Оружие. Его много.
Мы прошли в ее комнату. Это была и кладовая, где хранились травы, мази, древние книги, и спальня. На полу лежали шкуры овец и два автомата. Вместо ламп, самодельные лампадки, выделяющие чадный вонючий дым. Наверное, так жили горцы в прошлом веке. Странно, но мужчин не было видно.
Вместо слов беру Башу за руки. Теплые, шершавые, морщинистые, пульсирующие. Мы не говорим ни о чем. Опять же, зачем, когда все понимается без слов. Она пережила две войны, она знала больше, что я могла ей рассказать. Молча, отдаю ей подарки. Она, молча, начинает разбирать сумки. В комнате только наше дыхание, шуршание пакетов и масло, горящее в самодельных лампах потрескивает, нарушая тишину, маленькими выстрелами, чпах-чпах.
-С девочкой говори еще,-вырвал меня из внутренней тишины ее ставший еще больше уставшим и грубым голос.
Баша держала в руках бутылку с самогоном. Его передала моя кума, которую она вылечила от вросшего ногтя. На самогоне Баша настаивала травы, сейчас это и спирт, и лекарство, и деньги. Все, как в войну, правда ту, о которой рассказывала моя бабушка.
Я ничего не говорила Баше о перепуганном взрывами ребенке, которого выводила из состояния стресса своими сказками, но это было и не нужно. Она знала всё сама, как тогда, с калганом.
-Нет их, - выругалась по своему (я это поняла по интонации) держа в руках пачку соли и сахара, переданных тетей Катей Лесных,-сами качар ушли.
Я уже знала по звуку, что качар это очень плохо. Это хуже чем смерть, может это Дьявол или Ад, этот качар. Значит, к тете Кати идти, опустив глаза. Ее сын и невестка ушли воевать, за деньги, чтобы отдать кредит за машину. На поселке говорили, что их расстреляли, то ли за мародерство, то ли за долги своим же, но она ждет, не верит. Война. Здесь люди гибнут за разные никому непонятные вещи.
Я привыкла к тому, что Баша все видит и знает. Мне этого не дано. Я чувствую травы. Могу понять, как их соединить между собой, как они поют вместе, чтобы отдать лечебную силу. Бывают странные сны или непонятные видения. Но Баша это другое. Это как из тайного мира, в который я могу заглянуть только с ее разрешения. Раньше я не верила в такое. Теперь просто знаю. Мир не так прост, как мы думаем.
Баша показывает рукой, мол, садись. Опускаюсь на мягкие, но плохо пахнущие шкуры. От копоти першит в горле, и слезятся глаза. Но мне все равно хорошо, от того, что она жива. Стыдно, что я тогда так легко к этому отнеслась: беженцы, война, мол, это где -то там. Оказалось чужой войны не бывает.
-Хорошо, что пришел, знала, что нужно идти,- это она ко мне, протягивая пиалу, с дымящимся приторным настоем из татарника и молока. Баша стала еще сильнее путать женский и мужской род, акцент тоже усилился,- сил нет, на войну ушел сил. Тебя видел. Не боялся за тебя. Ты много с людей был. Очень хорошо. Это вот так,-она сжала две руки вместе,- ты с много людей. Много слез,-выдохнула она,-тяжело. Я думал, что война больше не придет, бежал, бежал от войны, и она догнал, плохо.
Она сидела, подобрав ноги чуть покачиваясь, как камыш на ветру. В ее сгорбленной фигуре была усталость, одна усталость, серая, как старая шаль на плечах.
Первый раз мы говорили не о травах, рецептах, настоях или лечении, а о войне. Баша рассказывала мне хриплым голосом о той войне, своей. И я впитывала ее войну, глотая, как горьковато-приторный настой из пиалы. Какие же они одинаковые, войны даже, если они в разных концах мира, и, даже, если на разных языках. Они делают женщин старше, а голос сиплым. На войне каменеют сердца и чернеют души. «Мы с Башой, как ивы, как печальные выгоревшие ивы, над высохшим родником»,- подумала я.
Далекая, никогда не ощущаемая мною Осетия, сидела со мной на овечьих шкурах, пила настой татарника, смешанного с чабрецом, заваренным на овечьем молоке. Где-то, на другом конце мира, может быть вот так же сидит Палестина или Израиль, или Ирак. Теперь для меня татарник, это вкус войны. Думаю, если бы мы, женщины городов, переживших войну, собрались вместе, нам не нужно было учить язык, мы бы все поняли по глазам.
Башара, Баша, посланница неба, несущая благую весть или благовестная. Так называли девочек, которым древние ассирийские жрицы передавали знания рода. Ее бабушка и мать носили эти знания: как лечить силой земли, звезд, молитвы, историю рода с рождения Христа, само знание слова Христа, передаваемы по ее роду. Она христианка с арабско-персидско-ассирийско-грузинскими корнями, которая хранила знания древнего арамейского, грузинского, арабского, турецкого языков, а теперь еще и современных русского и украинского. Она помнила все войны своего рода. Я только две.
Ее война была страшнее. То, что видела я, всего лишь краешек, развивающегося над моей землей, скорбного савана, который носит вместо плаща всадник войны. Она смотрела ей в глаза.
-Слушай, зачем все, а,- спросила Баша, хотя, я уверена,она знала ответ,- народ твой звал войну. Мой народ не звал войну, он пришел. Твой народ сам позвал, иди русский сюда. Русский пришел. Где твой народ? В земле?! Бежал?! Русский пришел, всё отнял. Бежать с земля надо.
Ах, если бы я знала зачем, если бы смогла видеть будущее, и, показать, как кино своим согражданам, жаждущим жить за чужой русский счет. Но, увы, мне этого не дано. Я только вздохнула, как бы отмечая вздохом свою беспомощность.
-Ты молодец,- похвалила меня Баша,- любил свою землю, научил меня. Много научил. Сильная ты. Я воюю убивая врага. Ты мог проклять, а любил. Тут дом, хорошие люди. Моя земля нет дома. Решила, буду убить зверя, тут. Девять дней Шамаш (не знаю, как перевести) читал, девять баранов кровь пил и сердце смотрел. А ты плакал и прощал. Это ашур, твой свет.
-Баша, скажи, ты правда думаешь, что пули, ГРАДЫ можно остановить магией, грустно улыбнулась я, -это война.
-Ах (она снова что-то сказала по-своему, похоже, ругалась) силы обидеть хочешь. Нет, конечно, пули нет, мины нет. А вот посылает человек. Человек остановить надо. Я не могу,-она была в отчаянии, - там силы больше, плохой силы. –Урарты уеду, будем хайям собирать, Шамаш плохой силе плохую силу дает. Твой ашур сказал, свет надо. Тебе знать дам,-махнула рукой, как повелительница, словно ставя точку или констатируя факт.
Я кивнула в ответ. Странно, а ведь она почувствовала опять и людей вокруг меня, и силу их света. Я не верю в магию, верю в любовь. Хотя нет, земля и любовь к земле, это высшая магия и большая сила. Только человек любящий свою землю может ее уберечь. А целую страну, любящий народ. Я всегда спорила с теми, кто меня обвинял, что, мол, надо русских ненавидеть, а ты о них с любовью пишешь, надо ополченцев проклинать, а ты в них что-то хорошее выискиваешь, а я не могу. Не могу переступить через себя. Я часто ненавидела, врагов, свои поступки, себя, окружающих за их поступки, но это не приводило, ни к чему хорошему.
Я вспомнила отца Михаила и монашенку Анастасию, с Павловского женского монастыря, когда я попросилась к ним, чтобы залечить свои душевные раны. Как они опекали меня, отпаивали чаем. Наши вечерние беседы за вышивкой, после молитвы. Я ведь тогда ожила, когда Анастасия начала читать свои стихи, рассказы о жизни, о Боге, светлые, как облака, через которые просвещается солнце. С тех пор, слова «ненависть» нет в моем лексиконе и чувствах. Мир такой, какая ты.
Мы еще долго сидели с Башой, разговаривая о жизни, о вере. И она, и я знали, что видимся в последний раз, по-крайней мере здесь, в каменной мазанке колхозной бригады, под Королевскими скалами села Провалье.
Господи, как же больно терять дорогих людей,- горько думала я отъезжая от дома Баши,- нелепо. Все здесь нелепо. Ассирийцы, живущие в каменных домах в степи Украины, огороженных плетнями с глиняной посудой и подсолнечником, сгоревшие остовы боевых машин, воронки от снарядов, блок-посты, комендантский час, радио в старых «Жигулях», голосящее «союз нерушимый республик свободных». Перепутанные века, временные поля, что это? Где это? Неужели это моя жизнь?
Я хочу назад в Украину, в 2014, на работу, в конце концов. Блин, я хочу отпуск и море, планировать на осень поездку за грибами, болтать с кумой, листая какие-нибудь женские журналы о глупых, но безумно важных женских безделушках.
Машину вновь подкинуло на выбоине от снаряда. Приемник видно заклинило и «союз нерушимый» поперхнувшись замолчал. Дальше ехали в тишине. Попрощавшись еще раз с Маришкой и Иваном, накорябав на листке в блокноте, адрес, телефон и е-м мы поехали домой.
Всю дорогу мы молчали. Я, погрузившись в свои мысли, переваривала, вспоминая, нашу встречу с Башой. Муж, видя, что я что-то обдумываю, не хотел мешать.
Она всегда давала мне повод задуматься, переосмыслить. Баша-философ. Ее знания, мудрость неисчерпаемы. Сколько от нее я узнала о вере, о Боге, наверное, больше, чем из проповедей в церкви. Это были древние знания тех, кто видел Христа, кто писал его слова на старом пергаменте, и прятал, спасая от пожаров и врагов.
-У страны должен быть сильный правитель, мудрый, гордый, как орел, как Урарты, как гора,- вспоминала я то, что сказала Баша,- тогда он сидит, как птица на высокой горе, и смотрит, чтобы враг не пришел и не обидел его народ. Россия большой страна, а правитель мелкий боится, в покорности страну видит. Сильный царь был в России, убили. Сильный царь всегда убит будет. Люди не любят сильных, слабые сильных боятся. Плохо хорошему правителю, когда мелкий народ, склочный, устает от такого народа и сам плохим становится. Хорошо плохому правителю, когда мелкий народ, можно стравить народ, народ будет драться и не увидит, что плохой у них правитель. Слабых людей больше, а сильный один. Люди всегда боятся сильных. Христа боялись за любовь. За любовь и убили. Когда любви много, любая сила захлебнется, и война уйдет. Как побитый пес…
…Ночью мне приснился странный сон. Высокий зал с мраморными колоннами и резной мраморной лепниной на стенах, большая хрустальная люстра под свечи, мебель из красного дерева, камин обрамленный мраморными статуями, кованая решетка, паркетный пол из разных пород дерева, выложенный в геометрические узоры, чуть потрескавшиеся от времени картины в золотых рамах.
На стене огромное, просто в два роста, старое потемневшее зеркало в массивной золотой раме, украшенной вьющимися золотыми цветами. Я стояла в углу этого зала. Было темно, только лунный свет еле-еле пробиваясь сквозь гобеленовые шторы, освещая само зеркало и ковровую дорожку к нему. В зеркало смотрел Николай ІІ, вернее его призрак, так как лунные лучи полностью проходили сквозь него. Удивительно, но призрак отражался в зеркале. Я видела его грустные, красивые, серые глаза. Страха не было. Тихая грусть струилась во всем этом видении или чувстве сне. На зеркале отчетливо проступили контуры России. Он поднял прозрачную призрачную руку и коснулся её, как бы прощаясь. Зеркало звонко, словно выстрел, лопнуло, разорвав контур в трех местах, трещины, рвали ртутную зеркальную поверхность, и, видимо, еще болящую за государство душу расстрелянного русского царя. Он, резко повернувшись, зашагал по залу и вышел в открытую дверь, его чеканный шаг еще долго гулял эхом по всем комнатам.
Я думала, как мне выйти из зала, чтобы не встретиться с призраком, даже во сне, мне было не по себе, как вдруг увидела, что в зеркале что-то еще шевелится. Я рискнула подойти поближе, и чуть приподнявшись на носочках, заглянула в него.
С той стороны, в комнате, вернее в отображенной зеркальной комнате, на полу в предсмертных муках корчился маленький человек, в дорогом костюме. Его узкое лицо было мертвенно бледным, почти восковым, маленькие глаза с расширенными предчувствием смерти зрачками, и рука, судорожно сжимающая сбившуюся ковровую дорожку…
...Война закончится. Баша, все же , знала как.
(часть из повести «Автобиография войны»)

https://www.facebook.com/olena.stepova/posts/641884515929078
Нет больше подписи. Мне нечего сказать миру.

Аватара пользователя
Tux_Spirit
Site Admin
Site Admin
 
Сообщения: 1284
Зарегистрирован: Вс июн 08, 2014 12:55 pm
Откуда: Запорожье -> Израиль, Ришон ле Цион
Пол: Мужской

Re: Олена Степова. Истории из жизни приграничного поселка

Сообщение Tux_Spirit » Сб дек 13, 2014 7:49 pm

Елена Степная
September 23 ·
Осень в зоне.
Я не умею рисовать. Очень хочу, но не умею. Мое мастерство владения кистью застыло на уровне «палка, палка, огуречик, вот и вышел человечек», а так хочется, знаете ли, одеть беретик, взять в руки мольберт и идти по городу, вглядываясь в лица прохожих, скверы, дома, выбирая удачный миг или ракурс достойный стать картиной. Почему-то осень мне всегда представлялась именно такой: рыжеволосой девушкой, с мольбертом бредущей по городу.
Вот только город давно перестал меня манить. С некоторых пор он стал нервным и колючим, в нем больше нет ничего, чтобы звало или даже обязывало его посетить. Он все больше напоминает мне о безграничных возможностях человеческой глупости в стремлении самоуничтожения. С некоторых пор это мои Содом и Гоморра. Но и Лотовой женою, я себя не чувствую. Скорее всего, посторонним наблюдателем, сидящим на облаке и с состраданием, глядящим на несущихся в пропасть земляков. Я честно хотела их остановить. И, даже, раскинув руки, стала на краю, пытаясь образумить бегущую толпу, но мой инстинкт самосохранения оказался сильнее, их было больше, и они были безумны в агонии предвкушения исполнения своих абсурдных желаний, и я просто полетела дальше, жить.
Еду в город по причине необходимости. Так спокойнее. Возможно лично мне. На поселке сравнительная тишина. О войне и оккупации здесь напоминают лишь редкие взрывы на границе, на которые мы уже не реагируем и проезжающие мимо нас машины с выбитыми окнами и торчащими автоматами. Война давно приобрела другие черты. Она одела маску добропорядочной соседки, и, указав хозяевам на старый протертый диван в углу, хозяйствует на коммунальной кухне, распоряжаясь имуществом тех, кто пригласил ее погостить.
Возле рынка пробка. Удивляюсь, как много машин в городе. Значит, у людей есть деньги на бензин, поездки на рынок. Это хорошо. Город живет.
Причина пробки, пост «ГАИ ЛНР». Так написано на старых, серых изрядно поколоченных в боях или во времени «Жигулях». Возле нее 2 человека. На одном ярко-лимонный жилет «гаишника» в руках действительно гаишный жезл. На всех камуфляж, автоматы, черно-оранжевые ленты. Второй совсем юный «гаец», лет 17-ти, держит в руках обычную палку, обмотанную черно-оранжевой изолентой.
Внутренний художник тянется за мольбертом. Разум напоминает, что рисовать я не умею, да и вряд ли патруль захочет быть запечатленным на холсте вечности. Получивший пару воспитально-сохранительных уроков мозг теперь ежесекундно помнит о безопасности: видео-фото съемка блок-постов запрещена. Наблюдаю. Или наслаждаюсь?! С недавних пор я стала подозрительно странно относится к картинам войны, без эмоционально, как затвор фотоаппарата или как кисть, впечатывающая краски в холст. Я не могу быть человеком в условиях войны. У войны нет человечности.
Гайцы никого не трогают, а пробка из-за того, что люди просто боятся проезжать мимо. Медленно иду мимо медленно двигающихся машин. Серые напряженные лица. Люди пытаются предугадать действия стоящих на посту: «проверка документов», «отжим авто», «сбор помощи на нужды». Взмах палочкой и, кажется, даже машины вкапываются в асфальт, старясь быть незаметными. Я думаю страшно всем, и технике и людям, сидящим в ней.
Бледный водитель с вытянутым впереди себя паспортом подходит к посту. Как же хочется спросить «как вам, ну как в стране тотального беспредела, полицаизма, контроля, как же вам живется в разрушенном мире», но, знаю, что он, обычный шахтер, не ответит на эти вопросы. Может он и не строитель этого мира, а заложник, как и я.
Ему делают замечание за тонировку стекол, это запрещено. Просят открыть салон. Отводят в сторону, что-то пишут на листочке, отрывают часть написанного, он дает 100 грн. и идет к машине сжимая в руке рваное напоминание о встрече с властью.
К «гайцам» подходит третий участник, видно старший по званию, так как беспардонно, не боясь зрителей, отчитывает «сотрудников» за маленький заработок. Идут дети, люди, едут машины, а человек с автоматом наперевес, как представитель то ли Ада, то ли власти, а скорее их гротескное порождение, воспитывал неудачников, собравших малый калым.
Видимо нравоучения ему показались недостаточным способом воздействия для повышения денежного притока, и он решается дать мастер-класс.
Взмах палочкой. Но следующая жертва не спешит выходить из машины, а просто опускает окно и спрашивает:
-Командир, а в чем дело? Я что-то нарушил? Вообще остановка на пешеходном переходе запрещена, что ж ты меня тормозишь так, чтобы я нарушал.
-А ты мурый, да?!- отвечает «командир»,- ты мне законы читать будешь?
- Не, ну у тебя написано «ГАИ», я так понимаю на работе, так вы ж пацаны по-законам работайте, что ж вы с понятий начинаете,- парирует водитель,- мы ж новую, честную власть хотели.
-Слышь ты, мудила,-вежливо отвечает, видимо согласно установленной форме общения с водителями, представитель власти,- я законы 7 лет учил, там, где тебе не снилось, пока ты (я опущу художественный оборот речи). Ты, хотела, надо было не ….дрочить, а воевать идти. Мы что в окопах чалились,что бы ты, [вц], мне тут мозг парил. Выпиши ему штраф,-повернулся он к молодому.
-За что?-возмутился водитель,-я сейчас в комендатуру поеду, как ты с людьми разговариваешь. Тут тебе не зона. Я, пока ты законы учил, силикоз в шахте зарабатывал, понял? У тебя хоть трудовая есть, а? А у этого,-кивок в сторону молодого, - ты хоть школу закончил, гаец?
Законник с семилетним стажем, передернул затвор:
-А доедешь?!- с ухмылкой,- я-то точно знаю, что ты нацик.
Водитель сжал зубы. Скулы. Черные полные ненависти глаза, глядящие на автомат.
-Ну че? Будешь мурить дальше? Шахтер,-с усмешкой,- б…ь , хозяин жизни, да, -вожак начал смеяться, -чмошник ахметовский, да ты за колбасу пахал, а тут в быка решил поиграть,-плевок под ноги.
И вдруг молодой вступился:
-Так ведь он ничего не нарушил, как я ему штраф выпишу,-перепуганным голосом,- нам начальник сказал, чтобы вежливо, без скандалов и только за нарушения выписывать. Вот,-он протянул школьную тетрадку,- тут написали за что штрафовать и сколько.
-Ты че, дебил? Ты так бабки не заработаешь, какие нарушения, видишь нормальная машина, штрафуй, значит, бабки есть,- начал орать вожак,- ты ему, б…ь, еще права зачитай, а лучше вежливо между глаз всади.
-Но,- не сдавался молодой,- мы же, правда, типа власть, а старший сказал, только по-закону.
Эта ситуация злила вожака. Он направил автомат на молодого и перевел его на водителя:
-Ну смотри, власть, если тебе это быдло не жалко, -он смотрел на молодого бойца, скаля зубы.
-Не надо,-взмолился парень,- я выпишу штраф. И уже в водителю, с такой же мольбой, -пожалуйста, вот квитанция, с вас 100 грн.
-Двести бери, чтоб знал, собачка, с кем спорить.
Водитель, молча, отдал деньги, и взял вырванный из школьной тетради листок-квитанцию, с рванными, как наши судьбы, краями.
-Их, тварей,- вожак махнул в сторону ряда машин,- на колени ставить надо, прессовать, чтобы, б….и знали, кто власть, чтобы суки землю жрали по твоему приказу, понял?! Эх, сопля зеленая, -уже поблажливо,- он ж только силу понимают. Мы с тобой люди, потому что смогли и выбились, они о нас ноги вытирали, судили нас, на работу не брали, мы для них третий сорт, типа были, а (показал знак рукой), х…й им, мы власть. Мы смогли! Ниче, браток, научишься, -сказал он молодому, забирая двухсотку.
Водители, отведя глаза, старались прошмыгнуть мимо, пока старший по званию воспитывал молодого бойца.
Ветер бросил мне под ноги скрученные, пожухлые тополиные листья. Не золотые, а светло-коричневые, почти серые. Это от жары. Когда жара и нет дождей, тополя опадают сухой листвой, не золотясь, не украшая город, а просто опадают устав жить.
Листья, как судьбы или судьбы, как листья, опадают под ноги новой элите в моем уставшем городе. Я не умею рисовать ни людей, ни деревья, ни разбитые судьбы, ни уставший город, ни войну, ни хозяев жизни. Я думаю, это и не нужно, всем уметь рисовать. Каждый из нас навсегда запомнит свою личную картину войны. Память, лучший художник или фотограф.
Но все равно, я поднимаю незримый мольберт, поправляю свой незримый берет. Осень! На моем холсте будет просто осень.

https://www.facebook.com/olena.stepova/posts/644736782310518
Нет больше подписи. Мне нечего сказать миру.

Аватара пользователя
Tux_Spirit
Site Admin
Site Admin
 
Сообщения: 1284
Зарегистрирован: Вс июн 08, 2014 12:55 pm
Откуда: Запорожье -> Израиль, Ришон ле Цион
Пол: Мужской

Re: Олена Степова. Истории из жизни приграничного поселка

Сообщение Tux_Spirit » Сб дек 13, 2014 7:50 pm

Елена Степная
September 26 ·
ОБРАЗОВАТЕЛЬ ВАТЫ
Отношения «защитников города» с местным РЭСом не сложились как-то сразу. Что-то у них там вероятно несконтачилось или несфазилось, я не знаю, так как далека от высоких высоковольтных материй.
Началось все с того, что оставшимся работникам РЭСа в лице их инженера, принявшего на себя все имеющиеся обязанности и должности по причине расчета коллектива, уставшего от беззарплатья, со стороны новой власти был предъявлен традиционный ультиматум: платите или валите. Т.е. на нужды новой страны требовалось ни мало ни много 50% прибыли предприятия. Иначе -расстрел.
Для предъявления ультиматума и.о. начальника (инженера, снабженца, бухгалтера и т. и т.п.) РЭСа Владимир Леонидович Веслов был вызван на ковер в комендатуру.
Настроение у человека, понятное дело, дрянь. Мало того, что зарплаты 4 месяца нет, начальство разбежалось, так еще и на горизонте замаячил 37-й расстрельный год. Сидит он, значит, размышляет о вредности карьерного роста, и тут:
-Аллё, это РЭС?- буркнул телефон
-Да!- по привычке грустно отреагировал Владимир Леонидович.
- А Лодкин на работе?
-Нет!,-без эмоционально и машинально ответил начальник.
-Передайте ему, что его срочно вызывают в комендатуру ЛНР,- подтвердила трубка.
Через полчаса чуть выйдя из угрюмых и мрачных размышлений, Владимир Леонидович, наконец-то задался себе вопросом, кого же окромя его вызывают в комендатуру.
Поразмышляв на тему группового расстрела, он задался поиском Лодкина по списку сотрудников. Во-первых, его задело наличие «темной лошадки в отделе», так как он всех знал в лицо, а во-вторых, хотелось знать, с кем придется делить возможную братскую могилу. Компьютер был краток «не существует».
И тут наконец-то мозг все -таки включился в работу, выйдя из коматозно-размышлительного состояния и решил бороться за жизнь, даже, если его хозяин находился в унынии.
-Блин, это ж они меня из Веслова в Лодкина, ах ты ж 220 тебе под хвост, -радостно подумал обладатель разночтимо-запоминательной фамилии, и осознав, что расстрел переносится, налив себе кофе, принялся размышлять на тему сохранения жизни и контролирования ситуации.
-Не, ну ни хрена себе, мы тут пятидесятитысячники контролируем, высокие технологии, можно сказать, управляем энергиями, а тут какая-то ЛНРа расстреливать будет,- внутреннее сопротивление новой власти, как бушующий протуберанец высоковольтной дуги нарастал в душе потомственного энергетика.
-А ну зайди,-коротко разъяснил он, после получасовых раздумий своему напарнику подняв трубку.
Следующая неделя прошла в телефонных переговорах «аллё, РЭС, где ваш Лодкин» -«Лодкина нет, перезвоните позже».
Когда утыканный автоматами джип все же приехал на территорию РЭСа, то Владимир Леонидович уже был собран, подготовлен и на все выпады коменданта о непослушании четко, по-форме перевел стрелки на невменяемость его, то бишь, комендантовых подчиненных, которые не смогли адекватно сформировать требования, обозначить фамилию вызываемого, а он, не обязан догадываться, как, новая власть трактует фамилию человека и страдать за некого Лодкина был не намерен. Негодованию Владимира Леонидовича не было границ:
-Не ну давайте расстреливать или вызывать, играя в ассоциации. Украл Овсов, расстреляли Кобылкина, так?-гневно вопрошал он к собравшимся.
Скандал замяли, неувязочка с фамилией, все же была косяком представителей власти, так что вроде пенять было не на кого.
- А чё вызывали-то, -поинтересовался и.о.всех начальников РЭСа,-проблемы?...
…Пока ополченцы искали владельца несметных богатств РЭСа Лодкина/Веслова, в комендатуре завелся барабашка.
Видать помещение, отжатое у бывших владельцев, скучало по сонным клеркам, милой паутинке на бумагах и каждодневному запаху кофе, поэтому решило изгонять захватчиков только ему известным способом. Что-то в нем встрепенулось, потянулось и коротнуло, все, что имело отношение к проводам и электричеству. Провода задымились тонкой зловонной струйкой, а вода в кранах приобрела удивительные свойства 220В, которые отнюдь не поправили здоровье коменданта, получившего вдохновляющий удар током в думательной комнате.
Местные умельцы-ополченцы, обмотавшись изолентой и плоскогубцами, пытались усмирить бьющее и щипающееся безобразие, а присутствующий в камуфляжных рядах батюшка даже читал молитвы и махал кадилом, испуская запах пота и ладана, но, увы, нечистая бьющаяся током и повышающая напряжение в сети сила, не подчинялась законам богословия и искрила замыканием.
Током билось все: скрепки, степлер, ручки на дверях, сидения на унитазах, чайник, лампочки вспыхивали и взрывались, осыпая приунывших защитников осколочным фейерверком, находящиеся в помещении боялись руки подать друг другу, по причине образования вольтовой дуги между всем, что прикасалось к чему- либо.
-Дык, вот,замкнуло,-развел руками комендант.
-То есть меня вызвали грозя расстрелять, чтобы я вам это починил?- засомневался в умственных способностях новой власти Леонидыч.
-Не, ну ты, братан, извини, это мои палку перегнули, чини, не обидим, расстрел отменим,-пообещала власть и отпрыгнула от кофеварки, выплюнувшей вместо кофе искрящуюся струю,-и вот,-на стол легли два пакета с гуманитаркой.
Владимир Леонидович долго бурчал о нервном стрессе, прощании семьей, слезах жены, провожающей на расстрел, товарищах, уже фактически, стоящих в РЭСе в почетном карауле, количество пакетов с гуманитаркой на столе достигло 5 шт.
-Эх, чтобы вас тут не поубивало, -подгребя пакеты в сумку с инструментом инженер достал непонятный прибор, который ласково пискнул в его руках, при одном прикосновении к кнопке.
-Это шо?-насторожилась власть-не бомба?
-Темень, поэтому и коротит тут у вас все, это СМРЧПШ-8, улавливатель электричества,-разъяснил инженер.
Два часа он водил по стенам, пищащим прибором, заставляя военных двигать мебель, выкручивать, закручивать, переносить, что-то скручивал, раскручивал, звонил, и, как врач, подводя итог жизни пациента, безапелляционно выдал:
- Без преобразователя никак. Я им, старым хозяевам, даже штраф выписывал, потому шо, без преобразователя, а эвано как повернулось,-задумчиво вроде как самому себе,рассказывал инженер,-а могло пыхануть или просто убить, беда,-протянул он.
-Давай преобразователь,-не обидим тут же начала бороться за свое спасение власть.
-А расстреливать будете?- поинтересовался Владимир Леонидович.
-Нет, иммунитет РЭСу и все сотрудникам,- власть выписала сохранную грамоту и пропуск во все места следования в рамках вверенной ей территории новоотжатой области.
-Пусть завтра приходят к кладовщику, вещь ценная, должен кто-то принять, расписаться, чтобы у меня проблем не было.
Утром к заспанному сторожу/кладовщику/монтёру Петровичу явилась делегация, описанная в старинной сказке как «двое из ларца одинаковы с лица» и покачивая автоматами дали приказ:
-Давай образователь ваты.
-Чаво?- опешил сторож/монтер/кладовщик (ему –то задание дали на другую вещь)
Камуфляжные задумались, видать что-то ища в недрах бандан:
-Образовыватель ваты, давай, нас из комендатуры прислали,-поправились в они названии.
-Ребята, это РЭС, тут вату не образовывают, не образуют, не изготавливают и не выдают, какая, нафиг, вата?- возмущался Петрович, с опаской поглядывая на автоматы.
Ребята разозлились и позвонили коменданту, нажаловавшись, что их тут за лохов держат, этот, мол, вчерашний, хавчик загрёб, а образовыватель не выдает. Комендант опять захрипел в трубку, пугая расстрелом. Ситуация накалялась. Побежали искать Леонидыча. Прибежали в кабинет: побледневший Петрович, и одинаково по-багровевшие камуфляжные. Опять шум, крик, разборки, махание оружием.
-Ты чё нарушаешь договоренность, -орал в трубку комендант, -кинуть решил, где прибор.
- На складе, а эти не за ним пришли,-парировал Леонидыч,-я чё пообещал дам, а за чё договора не было, не дам,-орал Леонидыч на трубку.
- Вы чё у него просили,-озадачилась трубка голосом коменданта в руках у одинакового в бандане.
-Образователь ваты,-ответила бандана.
-Образовыватель ваты,-поправила его вторая бандана.
Комендант затих, что-то переваривая, попросил к трубке Леонидовича.
-Ты это, дай что надо, и пришли своего чтобы подключил,-устало сказала трубка,- монтеру работу оплатим.
-Расстрелы, погромы и другие действия,-поинтересовался сохранностью подчиненных Леонидыч.
-Все нормально, ты ж видишь, с какими ослами работать приходится,- еще больше устала трубка.
Камуфляжные ушли.
Владимир Леонидович, зайдя в кабинет и плотно прикрыв двери, набрав номер:
-Егор, слышь, херню воткни, потом на щитке фазы перекинь, тока не сразу, лечи их на 5 гуманитарок, у тебя дети,-дал приказ Леонидыч монтеру.
С мая РЭС больше не трогали. А если и были, какие наезды, в комендатуру сразу возвращался барабашка и надо было менять предохранители в преобразователе.
А вот «образователь ваты» Леонидыч записал в своем блокноте и три раза обвел красным фломастером. Теперь он точно знал, с новой властью эта нужнейшая вещь, ему еще пригодится.

https://www.facebook.com/olena.stepova/posts/646430118807851
Нет больше подписи. Мне нечего сказать миру.

Аватара пользователя
Tux_Spirit
Site Admin
Site Admin
 
Сообщения: 1284
Зарегистрирован: Вс июн 08, 2014 12:55 pm
Откуда: Запорожье -> Израиль, Ришон ле Цион
Пол: Мужской

Re: Олена Степова. Истории из жизни приграничного поселка

Сообщение Tux_Spirit » Сб дек 13, 2014 7:51 pm

Елена Степная
September 26 ·
Путин придет порядок наведет!
В июне по причине работы, занесло меня в элитный центр города. Живут у нас там люди не бедные, дома стоят не сиротские. На въезде в улицу мини-магазинчик, рядом с ним свалка. Хотя и сам магазин, если бы не вывеска, я бы приняла за продолжение свалки, засиженные мухами окна, грязные стены, паутина, встречающая прямо на входе, выполняла роль занавесок.
Ну, просто жуткая антисанитарная картина. Площадка для мусора не огорожена, мусорные баки полные, по-видимому, уже не один месяц, мусор летит по дороге, лежит кучами под элитными дорогими заборами. Запах! Я в шоке по причине оксюморона: роскошь домов и грязь округи.
Бабушка, божий одуванчик, швырнув пакеты с мусором под мусорные баки, во всю ругает мусорящих:
-Развели свинушник, вонь, управы на вас нет, ну ничего, Путин придет, порядок наведет!
Захожу в магазинчик, покупать уже ничего не хочется, запах проникает везде, просто пропитывает смрадом. Вопрошаю, как же так случилось, что такая богатая публика, такой солидный район, а такой, простите, мерзопакостный вид, на что получаю лаконичный ответ:
-А шо, я шо ли тут убираться буду. Хто носит, тот пускай и убирает.
Спрашиваю, мол, кто же носит весь этот мусор, и гнать таких, мол, надо взашей. И опять получаю ответ, что это, мол, не ее продавщицино дело, а городской власти, а так как власть не работает, то вот скоро Путин придет и будет порядок.
Удивительно, отметила я для себя, вот покушал человек, сложил объедки, огрызки, или, вон, обрывки обоев после ремонта, вынес все это соседу под забор, и смело ожидает товарища Путина, который уберет за ним все это дело.
Мы вот на своей более скромной и, видимо, коммунально- отсталой улице, за мусор оплачиваем, площадка у нас огорожена, пирамидки для бутылок стоят, и ждем мы, согласно графика, коммунальную мусороуборочную машину, ну никак не руководителя соседней страны с веником и совком.
Возникло странное чувство, что не образованные люди нашего города не знали, о том, что Путин- это президент России и ожидали его пришествия исключительно с миссией уборки территории, как клининговое агентство. Так сказать, коммунальная служба «ЧистоПуй» ,«Чистопутин+» или «Туалетный чистоПутёнок».
Даже жалко стало человека. Это ж сколько людей его ждут с совком и веником, тряпочкой, посудомоем, чтобы вымел, побелил, убрался, а ему еще и страной руководить. И вот, раньше он только по России стерхов водил, бобров спаривал, корабли в путину, или в пучину, плохо помню новости, а теперь еще и нашем городке, соседней, им же отжатой страны, мусор собрать, дороги залатать. И как везде успевает, а? Прямо не президент страны, а Фигаро. Как в мюзикле «Пугаро тут, Пугаро там» , ой, блин, перепутала «Фигаро тут , Фигаро там».
Нет, я не против, чтобы человек, даже президент, подрабатывал или убирался в благотворительных целях, но, как-то слабо представляла себе миллионера Путина, в костюме фабрики «Большевичка» , накинутом поверх него оранжевом жилете коммунальных служб, стоящего на подножке мусороуборочной машины и кричащего шофёру:
-Ану пидиймай кажу, давай, давай , помалу!
Хотя…обливаются, вон, президенты водой, печенюшки раздают, там, обеды разыгрывают, может и Президент РФ, вот так решил помочь братскому народу и убраться на улице Ленина. Спорить было бесполезно, в магазине торчали триколорные флажки, видимо выставленные в ожидании Главного коммунальщика России…
…Сентябрь. Та же улица. Выкрашенные, светящиеся чистотой мусорные баки закрыты крышками, площадка для мусора подметена и огорожена сеткой, везде цветы, бордюр побелен по всей улице. Не то, чтобы бумажка лежала, травинкой сорной глаз не порадовать. Мини-магазинчик выкрашен, выбелен, радует взор новой вывеской, белоснежными занавесками и ароматом сдобы.
Мама дорогая, это ж, что, Путин действительно посещал наш город, навел порядок, а я ни слухом, ни духом. Стало стыдно. Я не верила, а он пришел и убрал. Решаю уточнить, так сказать, уверовать по полной.
Спрашиваю у новой, улыбчивой и вежливой продавщицы, мол, было тут у вас мрачновато-грязновато, а стало весело, с разноцветными астрами, голубыми осенками, бордюрками с побелкой, кто и за что?
Она смеется. Рассказывает, что местные старожилы, устроив гниль довели свалку до такого уровня, что собаки стали обходить свалку десятой дорогой, а мухи теряли сознание, пошли жаловаться в ополчение (в комендатуру), что, мол, вы власть, давай, убирай, наводи порядок.
Комендатура позвонила в коммунальное управление, с требованием вывезти мусор и впредь исполнять свои коммунальные обязанности, на что получила ответ « из 250 дворов данной улицы, договор на вывоз мусора не заключен ни одним», поэтому, они бы с радостью, да кто заплатит.
Местные жалобщики из уличного актива не унимались, и, проклиная седьмое колено ополченцев, требовали любви, заботы, внимания и чистоты, угрожали дойти до Путина. После десятого разъяснения комендантом, мол, дамочки, ваша улица, платите за мусор, вам его вывезут, и непонимания дамочками ситуации, комендант дал приказ: «Все на субботник».
Приехавшие на улицу камуфляжные люди выгнали на субботник всех её жителей, и вдохновляющее помахивая автоматами, разъяснили ситуацию: или будет чисто, или на окопы, или экспроприация имущества в качестве оплаты за уборку.
Улицу убрали за день. Побелили, посадили цветы, покрасили, и теперь, рьяно следят за порядком.
А то, заладили, Путин, Путин. Не видели вы нормальных авторитетов в коммунальном деле.

https://www.facebook.com/olena.stepova/posts/646430788807784
Нет больше подписи. Мне нечего сказать миру.

Аватара пользователя
Tux_Spirit
Site Admin
Site Admin
 
Сообщения: 1284
Зарегистрирован: Вс июн 08, 2014 12:55 pm
Откуда: Запорожье -> Израиль, Ришон ле Цион
Пол: Мужской

Re: Олена Степова. Истории из жизни приграничного поселка

Сообщение Tux_Spirit » Сб дек 13, 2014 7:55 pm

Елена Степная
October 2 · Edited ·
Только что проводила гостей. Пили мой степной чай с Варя Даревская (Россия) и Вадим Крючков (родился в г. Свердловске Украина, сейчас живет в России). Говорили о МИРЕ. О нашем хрупком мире, о русском Марше Мира, о мире вокруг нас. Обнимались и плакали, обсуждали и делились опытом, а еще просто светились любовью. Так что в приграничье сегодня было солнечно и тепло. Можно считать, что был проведен российско-украинский антифейковый чай-контроль на фоне дипломатической встречи. Да, то мы с гусем и поселком существуем, доказано. Гусь , как истинный агент госдепа на зарплате Обамы, проверил русских гостей на кусаемоустойчивость и наличие органов. Выдержали! Удивительно, наконец-то увидела (держала в руках) свою, изданную волонтерами Харькова (Дарья Ш) книгу для бойцов АТО, которую раздают бесплатно. Чуть почитала отрывки из "Автобиографии войны", похвасталась подготовкой к оккупации. Чай и свою любовь ко всем я передала дальше, тем, к кому доберется "посол Мира" Варя Даревская
Дала первый автограф. Так что сижу, заплаканная и счастливая.
Сборничек не полных текстов (как самиздат) волонтеры за свои деньги издали. 1000 экз. только для бойцов АТО и в госпиталя. Это то, что я могу для ребят, раненных, бойцов. Моя книга,полная выйдет совсем скоро. Волонтеры нашли возможность бесплатно выпустить чуть -чуть для бойцов. раздали в госпиталях раненным.

https://www.facebook.com/olena.stepova/posts/649328098518053
Нет больше подписи. Мне нечего сказать миру.

Аватара пользователя
Tux_Spirit
Site Admin
Site Admin
 
Сообщения: 1284
Зарегистрирован: Вс июн 08, 2014 12:55 pm
Откуда: Запорожье -> Израиль, Ришон ле Цион
Пол: Мужской

Re: Олена Степова. Истории из жизни приграничного поселка

Сообщение Tux_Spirit » Сб дек 13, 2014 7:57 pm

Елена Степная
October 3 · Edited ·
МИР ЗЕЛЕНОЙ СОБАКИ
Первый раз я увидела зеленую собаку на площади Ленина. Там, возле городского ЗАГСа, среди серой пыли и не менее серой, обнажившей душу в виде торчащей арматуры, плитки, есть маленькая лужайка, где растут торжественные голубые ели, изящные березки и стоит грозный монумент мирового вождя, вытесанный из красного гранита с черной, струящейся нему паутиной, то ли лжи, то ли загубленных судеб. Удивительно тоскливое место.
Проходя мимо, я боялась холодного, немигающего взгляда гранитного вождя, который всегда смотрел на меня с двадцатиметровой высоты с нескрываемым чувством брезгливости, как на что-то мелкое и бесперспективное. И, даже, если я не поднимала голову, а видела лишь носки его туфель, меня все равно накрывала пелена серой, тоскливой безысходности: все городские свадьбы играют здесь. И мне, как возможной счастливой невесте маячила традиционная перспектива возложения цветов и фотографирования на фоне попы вождя. Дальше попы и чуть отогнутой полы пальто фотографы не снимали.
Мои подружки, пополнившие ряды домохозяек, уже хвастались своей пристроенностью в жизни, заякоренной на фотографиях белоснежными сливками платьев, на фоне мотивирующей их будущее попы. Это было угнетающе грустно. Перспектива начинать свою семейную жизнь возле такого места меня пугала. Пусть даже это и попа вождя пролетариата.
Слово «пролетариат» меня пугало еще больше. От него веяло нищетой, маленькой бабушкиной пенсией в 24 рубля, отведенными в сторону мамиными глазами в магазине, и, картиной «Ленин и дети» в школьной столовой с разрастающимся плесенным грибком в правом нижнем углу. Поэтому проходя по этой площади, я съеживалась, опускала глаза, и старалась проскочить мимо гранитного Ильича быстро и незаметно. Мне казалось, что вождь следил за мной, и, похлопывая себя рукою по боку, напоминал мне о моем месте возле его попы.
А тут, как абсурд и даже вызов эпохальности монументализма, зеленая собака у подножья красно-черного вождя, в ёлках, березках и остатках свадебных букетов играла с милиционером. Милая, лохматая, удивительного изумрудного цвета. Сияющая дружелюбием физиономия с искрящимися глазами, обрамленными в длинные ресницы, черный нос, лохматые уши с зелеными завитками так и звали улыбнуться в ответ и присоединиться к скаканию и кувырканию на траве. Она смешно клала мордочку на вытянутые лапки и, повиливая хвостиком, призывно заигрывала с блюстителем порядка, приглашая его к игре. Но он не мог.
Во-первых, он был пьян, и зеленая собака воспринималась им, как явление исключительно хмельное, а не реальное. Поэтому обмундированный военный мычал и отмахивался от пса. И даже пытался осенить собаку крестным знаменем, но не мог сфокусироваться. Собаку это забавляло, и она весело смеялась, катаясь по траве.
Зеленая собака на зеленой траве. Круто. Я остановилась и, даже, открыла от удивления рот. Нет, ну согласитесь, трудно сдержать улыбку, видя хохочущую зеленую собаку, играющую с милиционером в таком торжественном месте.
Во-вторых, милиционер просто не мог подняться. Он был толстый и неуклюжий. Его огромный живот, сильно выпирающий вперед, сквозь расстегнутые пуговицы форменной рубашки, горделиво блистал на весь мир большим волосатым пупком. Смотря со стороны, казалось, что это два разных человека. Один, похожий на шар, катался и пружинил по земле, а второй, худой, лежал на этом первом, и, тужась до покраснения щёк, пытался оторвать его от земли. Стоящий на четвереньках, а вернее лежащий на животе человек складывал пальцы-сосиски в непонятные сплетающиеся комбинации и водил ими перед псом:
-Изиды,-мычал военный,-изыди!
-Слушай, смешной какой,-смеялась собака,-чего ты, давай играть, давай! А ну –ка догони, -она кувыркнувшись, обежала его по кругу, и снова стала перед багровым лицом с дрожащими щеками,- ну, правда, смешной какой!
-А!-милиционер сделал попытку подняться, и был отброшен животом назад к земле.
- Хи-хи-хи-хи-хи, человек-колобок,-хихикала собака,- я тебя съем, ам!-она сделала нападающее движение, и подпрыгивая побежала по кругу,-ну, давай же, догоняй. Ну, тебя, скушный!
-Зеленых собак не бывает,-наконец-то убедил себя милиционер,-спиртяку хреновую подсунули, собаки. Он, сделав нечеловеческое усилие, смог таки перевернуться и сесть на попу. А так, как подняться он не мог, то передвигаясь на седалище, он заскользил по траве к гранитной ноге вождя, ища видимо там защиту от изумрудно-лающего безобразия.
Я так понимаю, экзорци́зм ему не удался, и он решил воспользоваться защитой вечных догм ленинизма ограниченных в граните. Он дополз до пьедестала и держась рукой за растущую рядом березку, милиционер все же смог встать. Он, как бы опираясь спиной на гранитную, вытесанную в виде великого учителя ось земли, нашел себя в пространстве, и даже, попытался идти. Но, шаг, сделанный им, оказался роковым, его пузико, перевесившись через ремень, мотнулось и потянуло человека к земле:
-Стоять,-скомандовал он. Удивительно, но это подействовало.
Сила притяжения, оказывается, подчинялась командам сотрудников правоохранительных органов,- подумала я, - буду знать.
Его швырнуло на березу, ударило об нее животом и вернуло назад на пьедестал. Животик мило дрожал, береза испуганно шумела. Милиционер застыл, обхватив сзади себя холодный гранит, как единственное ровно стоящее место на земле.
Собаку, наблюдающую из-под ёлки за телодвижениями колышущейся целлюлитно-холодцовой массы, опять накрыло приступом веселья:
-А, это не человек-колобок, это человек-пинг-понг. Шарик-фонарик, шарик-фонарик,-начала она дразнить его, кувыркаясь на траве.
-Ты меня не видишь,- властно произнес милиционер,- меня здесь нет. И тебя здесь нет. Я - это не я. А ты-это не ты. Я -дерево, - вдруг почувствовав в себе талант Кашпировского, выставив вперед одну руку и направив ее на собаку, начал сеанс внушения человек в погонах,- меня здесь нет, тут одни деревья. Он поднял руки вверх и изобразил крону,-шшшшшшшшшш,-зашумел милиционер покачиваясь.
Странно, но на собаку это произвело неизгладимое впечатление. Она действительно замерла, даже как-то остекленела, и как робот, или действительно загипнотизированное существо, подошла к милиционеру.
Но вместо того, чтобы исчезнуть, собака произвела то, что обычно делают собачки у дерева или столбика.
-Ой,-не выдержав надругательства над представителем власти, вскрикнула я.
Собака дернулась, даже, мне показалось, покраснела, и загипнотизированность пропала.
-Простите, простите великодушно,- начала извиняться она перед милиционером,-просто даже не знаю, что на меня нашло. Простите, просто вот вижу дерево, и все, как гипноз. Это в генах, дерево-столбикомания-вздохнула она и отошла в сторону.
Возле монумента Ильичу, вжавшись в его гранитную ногу, стоял милиционер с перевалившимся через ремень животом, в мокрых серо-голубых форменных брюках с красными лампасами. Его голова с трудом держалась на плечах, и он периодически встряхивал ее, как бы возвращая в исходное положение.
Эта картина многое мне разъяснила. Ведь раньше я думала, что пьяные милиционеры в мокрых брюках бывают по причине не контролирования своего организма, и была неправа настолько, что мне даже захотелось извиниться перед всеми милиционерами в мире. Они всегда себя контролировали. Это всё зеленая собака. Ну, может не всегда зеленая, я теперь не знала, какого цвета вообще в мире бывают собаки, но то, что это не организм, факт был научно доказанный.
Ещё раз, извинившись перед сотрудником, собака, утратив к нему интерес, подошла ко мне:
- Привет! -она села, напротив меня , а ее пушистые уши дружелюбно обвисли,-ты меня видишь? Прикольно!
-Привет!-поздоровалась я, опустившись к ней,- а почему я не должна тебя видеть,-я удивилась,- я , конечно, раньше не встречала собак подобного окраса, но ведь мир разноцветный. Я вот рыжеватая. Голубь,- я кивнула на воркующего ухажера, вытанцовывавшего перед голубкой,- сизый. Всё мы разного цвета. Это красиво. Я не люблю черно-белый мир. Ах, да! Ты же разговариваешь,- наконец-то до меня дошли все обстоятельства необычайности происшествия.
- Ты раньше не видела говорящих зеленых собак- удивился пес,- но тебе это не кажется необычным или ненормальным.
-Нет! У меня просто никогда не было собаки,-сказала я грустно,- поэтому я не вижу ничего необычного ни в твоем цвете, ни в том, что ты разговариваешь , я просто не знаю, какие обычно бывают собаки.
-Прикольно!- задумался пес, склонив голову,- то есть ты считаешь меня нормальным зверем лишь по причине отсутствия в твоей голове социальных стереотипов в отношении построении модуляции поведения и описания внешнего типажа собаки. Эх, услышал бы тебя один профессор, с которым мне довелось спорить об осознании неосознанного. Но это правильно. Это-природа. Я всегда говорила, что живущие здесь люди слишком ограничены созданными ими же иллюзиями и правилами. Достаточно узкомировозрительный народец, скажу я тебе. Вот это кто?-спросила она кивнув на памятник.
- Вождь,-сказала я, -вернее памятник вождю.
-А кто тебе это сказал, что он вождь, -спросила собака .
-Учебники истории, газеты, учитель,-задумалась я.
- А-а-а-а!-протянула собака,-навязанные стереотипы,-а если он детей ел или плакса был, или пьяница, тебе бы сказали?! Представляешь, здесь стоит памятник вождю каннибалов,-она опять хихикнула. Историю пишут победители и наблюдатели. Победителям нужно создать зону доверия к победившей идее, а значит и лидеру этой идеи. А наблюдатели выкладывают свой взгляд на происходящее, основывая его не на фактах, а на своих ощущениях, заблуждениях, амбициях. Результат: первое, можно смело трактовать, что хошь, и вкладывать это в его,- она кивнула на памятник,- рот. Мол, это не мы, это, он, зараза, все придумал. Второе, можно смело выбрасывать, все, что накорябали наблюдатели и не верить этому, каждый из них писал свой собственный мир, заново творя и переписывая историю. И вот из- за этого весь сыр-бор на земле. Сказано умником «нет, мол, собак говорящих и зеленых» и всё, нас никто не видит и не слышит, долой факты. Мозг не позволяет видеть то, чего нет. Ограничитель мозга такой. У тебя его нет. Ограничителя.
-Ты умная,-похвалила я собаку,- а я об этом не задумывалась. Просто он меня пугает и все,-сказала я о своих страхах,-мне кажется, что он здесь подслушивает и шпионит, хотя и памятник.
-Да,-подозрительно посмотрела на гранитное высокопарение собака,- все может быть, -сказала она ехидновато-злобновато,- от этих вождей, установителей ограничителей и не такого можно ждать, - пошли от сюда.
-А куда,- поспешила я за псом, пытаясь сориентироваться. Расставаться с собакой не хотелось, меня очень заинтересовала теория ограничения мозга ограничителями искусственных стереотипов. В 19 лет, что может быть интересней теории познания непознанного и разрушения недоразрушенного. Мозг как-то подсказывал мне, что повествование изумрудного друга не лишено смысла и будет полезно в общем развитии, а спина подозрительно чесалась.
Может блохи?-стыдливо подумала я, глянув на пса,-все же уличный.
-Не, у меня только тараканы,-засмеялась собака,-но они к тебе не пойдут, они мои.
Я смутилась.
-Ты умеешь читать мысли,- удивилась я, предвкушая, как много мне предстоит узнать, а еще больше сломать в себе. Мозг ликовал. Вот оно! Он долго бурлил, грелся, тужился, пытаясь отыскать что-то такое, чего не было в школьных учебниках, он даже впадал в депрессию, скучал, и бунтовал, а потом ничего не найдя кроме «должен, обязан, так надо» опустил извилины. И тут такое! Я прямо чувствовала, что у меня уже не только спина зачесалась, а и серые клетки начинали вести себя подозрительно буйно.
Вместо ответа собака глянула на меня, как на убогую. Это ж понятно, что она могла. И не только это, зачем спрашивать.
-Не переживай, это крылья чешутся. Они всегда так расти начинают,-пожалев меня разъяснил пес.
-Крылья,-я оглянулась в ликовании,-у меня крылья?!
-Да подожди ты, это они только нормальную жизнь почувствовали, но они еще в зародыше, они еще расти будут,- зеленая собака опустила меня с небес ликования на землю,- эх, люди, люди.
-Так мы куда,- снова попыталась я нащупать ориентиры.
-Странная ты, тебе обязательно направление. Иди куда хочешь, придешь куда надо,-сказал пес,-да не заморачивайся, гулять пошли. Ты петь любишь?
-Люблю, только у меня слуха нет,-сказала я, проталкиваясь между прохожими,- я тихо пою, на качелях, когда никто не видит.
-Стереотипы!-подняв лапу или палец вверх констатировал пес,-стереотипы. Кто тебе такую дрянь сказал. Все поют у кого музыка в голове. А у тебя она в голове. Вот и пой.
-А что петь,-опять смутилась я и покраснела, как бы извиняясь.
- Так стой, раз, два,-скомандовал пес,-какое у тебя настроение?
Я задумалась. Ликующее, игривое, свободолюбивое, с надеждой на перемены, и (я опять покраснела) с ехидной мыслей, о пузатом милиционере оставшемся обнимать гранитную ногу Ильича.
-Вот и у меня такое же,- как бы просканировав меня, сообщила лохматость , -слушай и подпевай.
И прислушавшись, я вдруг услышала внутри себя чужой, но необычайно ласковый, хрипловатый голос, напевающий песню. Меня изнутри что-то расправило, выпрямило, дало луч света в мозг и толчок душе вперед, и я, подхватила ритм, который уже напевали зеленая собака и незнакомый человек внутри. Так мы шли по городу, пританцовывая и подпевая:
- Потом придет Бубука, принцесса сладких снов
И примадонна глюка. Ее гнездо...
Ее, за грязными обоями...
За грязными обоями живет моя Бубука!
За грязными обоями живет моя Бубука!
За грязными, за грязными обоями
Советская милиция, за грязными обоями...(с) Веня Д,ркин)
Мне казалось, что мы орали, как сумасшедшие, получая дикое удовольствие от этой песни и свободы, заложенной в ней. Я не знала что это за песня, кто ее придумал и кто поет, но слышала ее в себе и она подхватывала меня и несла, даря внутреннюю радость, непокорность, удовлетворение и грусть:
В цветочном королевстве, в переходе, в подземелье.
Аха-аха-аха
За тридцать тараканов у торговки амаратор.
На остановке бричка – рельсы в небо,
А роги в землю... Гони ямщик в табор!
Веня, зачем нам поезд, нам, досрочно одиноким?
Условно осужденным за условно преступленье.
Ведь, как всегда, опять у проводницы не будет водки...
Кончай ее, Веня!
В комнате из пяти углов, в доверительном холоде...
А ну-ка налей!
Расскажи о том, как трудно искать белых котов
в белой комнате,
Тем более, когда они в ней.
На рукаве повязка "сексуально озабочен".
Бегом от электрички вдоль по рельсам, не иначе.
Она танцует брэйк в моей постели, она хохочет...
Целуй меня, мальчик!
Веня, не притворяйся что живой, не наше дело.
Хлеб на масло два патрона в замдекана.
А Машка утонула, синий мячик громко плачет.
Завтра дринкель к первой паре, не проспать бы.
Была белым бела, нога направо, нога налево...
Готовь шинель, мальчик! Мальчик! Мальчик...
Полетим по розе ветров, в сердце рана, подбитым крылом.
В тридесятом царстве сказочник Том построил
дом – пень под замок, с удобствами за углом.
Потом придет Бубука, принцесса сладких снов
И примадонна глюка. Ее гнездо...
Ее, за грязными обоями...
За грязными обоями живет моя Бубука!
За грязными обоями живет моя Бубука!
За грязными, за грязными обоями
Советская милиция, за грязными обоями.(с) Веня Д,ркин)
-Классная песня получилась,-сказала собака,-у меня друг один есть, поет такие, мы с ним пишем вместе, он классный! Тоже из твоего города. Прикольный город, разный такой, смешной. Пошли гулять!
(Я тогда и не думала, что услышу эту песню спустя 10 лет после этой прогулки. Мне всегда тепло, когда я слушаю этот нежный и хриплый голос, вьющийся, как кудри, я знаю, тот, кто поет эту песню, друг зеленой собаки, а значит, и мой тоже, и тогда я понимаю, что я не одна во вселенной, а мир делится лишь по одному принципу, на тех, кто видел и тех, кто не видел свою свободу).
Я не знаю, сколько мы бродили по городу, напевая непонятные мне песни, рассуждая о жизни. И вдруг я поняла, что иду по дороге домой.
Неужели это все. Она уйдет и все. Опять дом, работа. Непонятный мне холодный мир, непонятных отношений, суждений, фраз,-думала я грустно. Я остановилась.
- Послушай, ты можешь быть моей собакой,-с надеждой спросила я.
-Твоей собакой,-удивился пес,-это как?
-Ну, ты будешь жить у меня во дворе, я тебе построю будку, куплю ошейник и цепь, я буду о тебе заботиться, кормить, любить, купать, ты будешь моим другом,- разъяснила я изумрудному созданию перспективы совместного проживания.
- Офигеть, а чтобы любить, всегда на цепь сажают,-удивился пес, и погрустнел,-нет, я не хочу на цепь. Я просто хочу быть другом. Для всех. И для тебя. Ты классная. Ведь можно просто любить, без цепи.
Собака встала на задние лапы и обняла меня.
-Эх, вы оцепленные, ограниченные, как тяжело вас вытаскивать из ваших будок и цепей. Я буду любить тебя просто так, хочешь, - сказала зеленая собака, глядя мне прямо в сердце.
-Хочу, - выдохнула я,-хочу!
Я ведь всегда хотела, чтобы меня любили просто так. Такую, как я есть. Рыжеволосую, наивную, доверчивую, без талантов, без модельной внешности, в ситцевом платье, разговаривающую с зеленой собакой, отсылающую письма феям с почтовыми голубями, слушающую вечерами свирель заката, и верящую, что корабль с алыми парусами, может приплыть даже сюда, на суходол, в степь, скользя по волнам ковыля. Я очень хотела, чтобы меня любили без будки, цепей, ограничений и, самое главное, без попы вождя. Просто так.
Мы обнялись и стояли, даря друг другу свободу любви или любовь свободы. Я тогда еще не знала, какое новое чувство вошло в меня вместе со слезами, текущими по щекам- абсолютное доверие мира. Я впервые доверила миру себя и он, раскрыл мне свои объятья и принял меня, всю без ограничений.
***
Я закончила читать свой первый рассказ на собрании литературного объединения «Забой» в пыльной, полутемной комнате, завешенной портретами местных знаменитостей литературного мира. За столом, выделенным для занятий членов литературного сообщества в помещении местной газеты, сидела уважаемая мною элита, гуру пера и прозы, вожди хорея и ямба маленького провинциального города.
В маленькой комнате кроме стола и стульев, был сейф со стоящим на тарелочке из буфета фикусом и бюстом опять же великого Ленина.
Ну почему их тыкают всюду, где надо и не надо,- нервно думала я глядя в его белые беззрачковые глаза, -страшный, как приведение.
На стенах висело красное знамя, вымпела, какие-то дипломы в рамочках, благодарности ко дню и по необходимости. Пыльное, давно не мытое окно, занавешенное сероватыми тюлевыми занавесками. Четыре кактуса и герань на подоконнике и высокий, раскидистый каланхоэ.
Я уже посещала эти занятия или собрания, как их высокодуховно называла публика. Я писала стихи. Обычные, подростково-юношеские, о любви, городе, природе. Я читала их, скорее для себя, тихим заикающимся голосом, чтобы получить внутреннюю разрядку, необходимую любому рифмователю. Обычно меня не замечали или поблажливо хвалили.
Сегодня, судя по лицам и стеклянным глазам почтеннейших, я поняла, что попала. Протуберанец нетерпимости и негодования, которым уже дышала публика, мог прожечь дыру не то, что во мне или стене, а и в гранитном Ильичом. Хотя нет, перед гранитным они бы спасовали. Жечь будут меня. Я вздохнула и приняла покорную и покаянную позу, типа, а это во все и не я.
-Нет, ну это просто невыносимо, - закатила глаза какая-то напудренная поэтесса, я еще не успела запомнить великие фамилии,- кто, кто это разрешил, - она топнула под столом ногой.
И тут все сразу заговорили. Как по команде. Заговорили, это я мягко. Кто-то нравоучительно гундявил, кто-то бился в приступе праведной истерии, а кто-то просто высказывал монотонным ледяным, бездушным голосом мнение о нравах молодежи.
-Здесь творчество, понимаешь, здесь поэзия, здесь собираются умные, талантливые, уважаемые всеми люди, а ты осмелилась такое читать,- рыдала завитая, как мамин искусственный каракуль на шубе, местная поэтесса,- ты же была пионеркой, была, -вопрошала она заламывая руки,- как , как можно не уважать устои, опоганить великого Владимира Ильича, а милицию, советскую милицию, офицеров, -она почти рыдала.
–Вот, вот, что эта свобода нравов делает. Грядет таки Апокалипсис,- взвыл трубным голосом архангела Серафима, Анатолий Москипатенко, поэт и, судя по значку на лацкане, член,- рушится страна великая, рушатся непотопляемые идеалы Марксизма, и приидет Ад мракобесия и вседозволенности.
Я хотела заметить, что идеалы марксизма и Ад, понятия взаимоотрицаемые, как Капитал и Библия, но решила, что вызванного гнева богов для меня одной сегодня достаточно.
В левом углу, возле сейфа, рыдала, давясь хохотом зеленая собака.
Тоже мне, друг,- обиделась я, не поняв, от чего ее снова накрыл приступ веселья. До этого, слушая мой рассказ, она, абсолютно не привлекая внимания присутствующих, тихонько сидела на стуле возле сейфа, задумчиво ковыряя ручкой в носу гипсового полуголовия великого Ленина.
Рассказ я ей прочитала еще дома, и он ей очень понравился. Особенно момент с «деревом-милиционером».
-Очень реалистично и правдиво,- похвалил пес,- а главное, теперь, этот рассказ, как доказательство, милиционеры смогут предъявлять начальству для оправдания своих мокрых брюк. Ведь это, однозначно не их вина, а наша, так сказать, зов дерева. В печать, батенька, всенепремейнеше в печать,-картавя митинговал пес.
А тут такой пассаж.
Хоть бы маме не сообщили. Или в милицию. Хотя нет, при чем тут мама, это же уже не школа,- обреченно думала я.
И тут что-то звякнуло, звонко так, как выстрел и оборвалось стоном. С другой стороны сейфа, рыдал, обняв гитару, молодой мужчина с большими серыми глазами, и аккуратными усиками. Он даже снял очки, сломанные, с замотанной изолентой оправой, так как слезы просто бежали по его лицу, и капали с усов на растянутый свитер. Хохоча, он задел струны, и оно отозвались, но не смехом, а плачем.
Вытерев глаза. Он, молча, встал и, махнув на возмущенную элиту, повел меня на улицу. Я почему-то подчинилась. Да и не страшно уже было после всего.
Мы стояли посреди вечернего города. Я, он и зеленая собака. Наконец-то успокоившись, и проглотив смех и слезы, парень протянул мне руку:
-Сергей!
-Лена!
-Давно пишешь?
-Нет! Ну, стихи вот раньше читала. Так не кричали. А это, вот…Рассказ первый, вроде.
И тут я не выдержала нервного напряжения, теперь слезы полились у меня. Я не всхлипывала, не рыдала, а просто роняла их, как небо роняет капли дождя, важно, медленно и методично, кап-кап-кап. Я плакала от обиды, непонимания, страха и не покидающего меня чувства безысходности, которое я всегда испытывала, проходя по площади Ленина, возле ЗАГСа. Подумалось, что вождь бы, зараза, был рад моей неудаче, и снова указал бы мне на мое место, в строю серой, обесчувствленной массы, бредущей по городу с опущенными головами.
Слезы капали на свернутую и зажатую в руках тетрадку.
-Можно,-спросил Сергей.
Я открыла руку и в его ладонь легла обычная школьная тетрадка, на которой ручкой было написано «Мир зеленой собаки».
Он, молча, пролистал тетрадь, что-то частично читая про себя. Очки, все время норовили соскользнуть с его носа, и он придерживал их рукой. Одно стекло было треснутым.
Странно, такой молодой, а очки старые, как будто уже прожили свою жизнь, другую, отдельно от него,-подумала я.
-Недурно, недурно,-сказал Сергей, возвращая мне тетрадь,-я так понимаю, что еще в процессе написания.
-Да, -сказала я, - я еще не все успела записать все наши беседы.
- Понятно, сказал он, и помолчав спросил,-работаешь, учишься?
- Работаю, -ответила я,-продавцом, вон там, кивнула я на горящие огни в витрине магазина.
-Продавцом?! –он снова поправил очки, - и давно продавцов посещают такие странные мысли?
-Не понимаю, в чем странность,-еще больше удивилась я,- мыслей?! Разве особенность мыслить, присуща не всем, что это вызывает удивление? Ведь мысли есть у всех. Да, они иногда принимают странную форму, выражаясь через речь или глаза, а иногда и через душу, калеча ее и превращая в бессмысленную груду или наоборот, заставляя душу распускаться прекраснейшим цветком. Есть мрачные мысли, есть черное поглощающее безмыслие, но есть и мысли-радуги, и мысли-рассветы, и даже мысли-песни. Тогда они просто рассыпаются, как искры, радуя и согревая. Хотя я видела серые мысли- бабочки, которые, как моль поедали человека. И мысли-мотыльки, которые беспечно порхали с удивительной легкостью. Мысли-иллюзии, которые нагромождались, создавали странный мир, пугающий своего хозяина, который не смог остановить себя, и заблудился в созданном им же самим мысле-мире. Еще есть мысли-крылья, они просто берут тебя и несут, куда ты хочешь, хотя, скажу тебе по секрету, куда они хотят, потому, что мы люди, не умеем формировать желания, и зачастую мыслим убого узко и не можем взлететь, приковав себя цепями своих страхов или ограничений. И тогда мысли, словно птицы в клетке, томяться от несвободы. Иногда человек держит свои мысли под замком, они задыхаются, человек задыхается, а мысли отпустить не может. Так и умирают вместе. В пыльной кладовке. Или, наоборот, выпустит человек свои мысли на свободу, а управлять ими не умеет, и они, пурх, улетели. Поэтому я просто их записываю. Чтобы не остаться в кладовке, не быть закованной в цепи, не томится в клетке ограничений, и не остаться один на один с ветром, глядя вдаль улетающим мыслям. Так проще, ты не находишь? Но ведь это не является странностью?
Сергей выглядел озадаченным.
- Это ты сама додумалась?
-Нет, просто мы на днях это обсуждали с зеленой собакой. Она часто рассказывает мне истории о мыслях. А я записываю их.
- Понятно,-сказал он,-а о чем еще вы говорите?
-О разном. О жизни, о полете, о мире. Как придется. Иногда молчим. Это здорово иногда молчать, сидя на крыше, слушать голубей, и болтая ногой.
- Да,-согласился Сергей,-это здорово.
-Слушай, а приходи ко мне. Можно? - взяв тетрадь, он размашисто написал адрес на обороте,- можешь приходить с собакой. У меня собираются разные люди. Прости, но я не думал, что в нашем средневековом запущенном городе, я встречу тебя и зеленую собаку. Там не будут смеяться, поверь. Ты сможешь там все это читать, придешь?
Я пожала плечами. Возможно. Мы попрощались и пошли каждый в свою сторону.
***
В тот вечер мы долго болтали с зеленой собакой сидя на краешке настила голубятни. Вокруг важно ходили белые павлины и надували грудку дутыши, а серпастые, совершая вечерний облет, кувыркались на фоне заходящего солнца, от малиновых закатных лучей они в небе сверкали розоватыми точками.
- Не обращай на ты на овожденных внимание,-учила меня зеленая собака, почесывая лапой ухо,- не нравится им и не надо, а ты пиши. А че?! Мне понравилось, и Ильич такой, нормальный, и блюститель, я, так вообще, красава. Так!-прикрикнула она куда-то в глубь изумрудных кудряшек шерсти,-а ну цыть, не баловать, ишь разбегались, шумят, топают,- и увидев мои округлившиеся глаза, пояснила,-да это я тараканам, Тоже вон, хвалят тебя, митингуют, говорят у барышни из преисподней, то бишь «Забоя» твоего, тараканы жуть, в полном пленении марксизма-ленинизма. А ничего, борются, она на ночь классику мирового социализма и газету «Правда», а они ей «Камасутру» подсовывают, партизанят. Так вот,-пес уселся поудобнее,- свобода, она внутри тебя, и никто, слышишь, никто не может сказать тебе, как ты видишь мир или ограничить тебя в твоей свободе. А мир у каждого свой. И там где у тебя голуби, у кого-то крокодилы, например, и это для него правильно, а для тебя абсурд. Вон оно как!
Засунув лапу в рот, она разухабисто свистнула, подгоняя голубей.
- Вот у меня был друг, он нарисовал удава, который проглотил слона, а все говорили, что это шляпа, а не удав. Вот кто из них был прав, а? Ответ: все правы. Каждый видел свой мир, один видел мир со шляпой, а другой с удавом, а третий бы, мог увидеть слона, накрытого шляпой или удава, съевшего не слона, а шляпу. Когда-то мы с моим другом путешествовали по звездам. Он родился на маленькой звезде, вот такой, - она сжала лапу, чтобы показать размер,- вот у тебя большая звезда, большой мир, много людей, стран. Это трудный мир, в нем тяжело не потеряться. Ему было проще, он не мог ни потерять себя, ни потеряться в мире, но ему было одиноко. Зато легко быть свободным, когда никто не говорит, что правильно, а что нет.
Путешествуя с ним по звездам, мы увидели мир семи королей. Там, на золоченых тронах в красивом дворце, который утопал в цветах, сидели семь важных и благородных королей, которые писали законы. Каждый свой закон. Дворец был просто прекрасен, из хрусталя и золота, бархатными шторами, разноцветными витражами, овитый плющом и плетущимися розами. Во дворе замка воркотали голуби и кричали павлины, на прозрачной глади озера, как облака плыли кувшинки и грациозные лебеди. Диковинные птицы пели в саду, а прекраснейшие цветы, из разных стран мира, наполняли воздух удивительными ароматами. Но семь королей никогда не покидали свои троны. Они написали тысячи законов, вынесли тысячи вердиктов, и так были увлечены спором между собой, какой закон нужнее и правильнее, что не видели ни закатов, ни рассветов, не слышали пения птиц, и шелеста листьев. Даже звона утренней росы, опадающей с нежных орхидей, они не слышали по причине занятости законописанием. Эти законы были никому не нужны, и кроме семи королей их никто не исполнял, а они все писали и писали, спорили и спорили. Они были узники своих законов и тронов, они не могли даже в мыслях покинуть трон, так как боялись, что кто-то займет их место и они потеряют право писать законы и перестанут быть важными. Хотя кроме них на планете давно никто не жил. Им не дано было быть свободными. Они заполнили мир своей важностью, потеряв в ней свою свободу. Но эта важность никому не была нужна.
Вот так и люди в твоем городе, как семь королей, считают себя важными, заполняют мир собой, и сидя на своем маленьком, никому не нужном троне, издают указы, о том, как тебе видеть этот мир, а сами не видя его красоты, так как не могут сойти с трона самолюбования и самоважности.
Нужны ли тебе семь королей?-Нет! Разве ты их придворный паж?-Нет! Разве для тебя писали эти законы?-Нет! Ты хочешь занять их трон?-Нет! Замечательно, иди и нюхай розы,-подытожила собака,-а если они не растут, посади, или нарисуй, или спой песню, о том, что они растут.
-Послушай, -она ткнулась носом мне в ладонь,- один мой удивительный друг, с удивительно добрым сердцем и грустными глазами, похожими на два печальных озера, сказал мне, что смотреть на мир нужно сердцем, и тогда ты увидишь его первозданность. Мысли меняют мир материализуясь. Глупые и жадные, страшные и ограниченные, овожденные, остаканенные, озаконенные они делают мир черно-белым, а иногда, и перемешивают цвета, доводя мир до убогой серости или бесцветия. Если ты хочешь добрый и яркий мир, смотри на него глазами любви. Люби его.
-А что такое, любовь,-спросила я, - я очень хочу, чтобы мой мир никогда не был сер, я не хочу жить в мире с материализованными глупыми или страшными мыслями, но где мне взять любовь, где ее искать?
- О, любовь! Как можно много говорить о ней, но ничего не сказать,- вздохнула зеленая собака,- вот закрой глаза, и представь, как бы ты хотела, чтобы мир обнял тебя.
Я послушно закрыла глаза, но почему-то не могла представить мир с руками, которые меня обнимают, о чем и пожаловалась псу.
-Ты думаешь, а я прошу тебя почувствовать, не представлять, а почувствовать сердцем, как мир обнимает тебя и как бы ты обняла, если бы была миром.
Я затихла, ища образы себя и мира, обнимающих друг друга. И вдруг я увидела, как я становлюсь светом, тонкими, трепетными лучами, и опускаюсь на землю, сад, крыши домов, голубей, просачиваясь сквозь плывущие облака, убаюкивая и поглаживая, очаровывая и едва прикасаясь к земле. Я открыла глаза и увидела лучи идущие с неба ко мне, а из меня в небо.
Я обняла зеленую собаку и сказала:
-Я люблю тебя, я люблю себя, я очень люблю всех, я люблю мир, я и есть мир, я и есть любовь!
Что-то потянуло меня, зашелестело, и зеленая собака удовлетворенно вздохнула:
- Ну, вот и родились крылья.
Я ничего не могла говорить, слезы бежали по моим щекам, и мне было так хорошо и легко, как будто я уже давно парила над землей.
Мы долго молчали, я, прислушиваясь к своим словам и ощущениям, и пес, видимо любуясь мною или закатом, умиротворенно дремал на моем плече.
Через некоторое время, когда состояние легкости перешло в состояние созерцающего покоя, зеленая собака предложила:
-А теперь попробуй увидеть твой мир черным и злым, полным вони и зависти.
Я закрыла глаза, но мир оставался чистым и теплым, играл мягким светом:
-Я не могу, - сказала я, - я люблю этот мир, и вижу его сквозь любовь.
- «Будь то дом, звезды или пустыня — самое прекрасное в них то, чего не увидишь глазами» (с), -сказал один мой друг, улыбнулась собака,- потому что смотришь на них сердцем. Так ты поняла, где живет любовь?
-Да, во мне, в мире, в тебе, в голубях, в солнце, в крыше моего дома, в розах, что вьются по соседскому забору, в пыльной дороге, что ведет в степь, в степи, что пьянит ароматом, в стрижах, что снуют под крышей старой конюшне, в ржавой, найденной мною вчера подкове, в старом дубе, шумящем возле каменного кряжа. Любовь не нужно искать, ее нужно нести,-улыбнулась я.
Зеленая собака, обняла меня и лизнула в нос:
- Здорово,- сказала она задумчиво-восхищенно,-вот умеешь ты классно сказать, с задоринкой, а я так не могу. Но я запомню твою фразу. И надо все записывать, чтобы не потерялись мысли. Завтра я расскажу тебе о книгах, чтобы ты поняла, как они важны, - она потянулась и зевнула,- все пошли спать.


https://www.facebook.com/olena.stepova/posts/649558261828370
Нет больше подписи. Мне нечего сказать миру.

Аватара пользователя
Tux_Spirit
Site Admin
Site Admin
 
Сообщения: 1284
Зарегистрирован: Вс июн 08, 2014 12:55 pm
Откуда: Запорожье -> Израиль, Ришон ле Цион
Пол: Мужской

Re: Олена Степова. Истории из жизни приграничного поселка

Сообщение Tux_Spirit » Сб дек 13, 2014 7:58 pm

Елена Степная
October 3 ·
Осень, степь, терриконы, разрушения уже привычны после Сухума... Вспоминаю сводки... пытаюсь представить то, чем болело сердце... как погибали зажатые с двух сторон бойцы... им тоже передавали наш целокс... но тогда их очень-очень много погибло, каждое географическое название, каждая ямка в земле, каждое сломленное дерево напоминают о боли... А природа залечивает свои раны.

Варя Даревская
Ну вот, пишу, наконец. Меня просили из соображений конспирации) не писать о моих передвижениях раньше. А теперь добралась. Еще Вадим хотел быть первым, выложить у меня фотки. А первой оказалась Олена Степова)

Подстава из Харькова. Была у нас такая идея, чтобы я отвезла на Донбасс добрые и сочувственные письма от украинцев, с телефонами. Потому что у них тут четкое ощущение, что к ним относятся очень презрительно. И вот к вагону Ирина приносит с таким трудом добытый (за 100 гр. проводнику) заветный пакет, прощаемся, обнимаемся... и в вагоне я обнаруживаю, что это не письма к жителям оккупированного Донбасса, а детские рисунки, письма и обереги воинам АТО! И это там явно написано.
Друзья так тщательно готовили меня к этой поездке, чтобы ничего не выдало - а тут эти письма. И везти стремно, и выбросить рука не поднимается. Ну ладно, справлюсь, есть идея. Да заодно еще и посмотрела, какие они.
Зато в этом пакетике оказались две книжечки Олены Степовой. Наверное, тоже воинам АТО, но не знаю, попадут ли и письма к ним. Все же не с той стороны Донбасса я их везу... Решила, что, раз едем к автору - нужно срочно читать. Тем более, моему сепаратисту, который раньше ее не читал.
Так и ехали в поезде: то интернет (спасибо Вадиму и друзьям за планшет), то Олена Степова. Как раз две книжечки...
Да, за эти книжки можно Харькову и не те письма простить... А что же все-таки произошло?
В поезде ехали тихие чеченцы и русские качки, отправляющиеся тоже с какой-то целью кто до Ростова (оттуда путь в ДНР), кто, как мы, до Зверево (откуда путь в ЛНР). Один из них в агрессивной майке с двуглавым орлом, которая меня несколько напрягала, особенно в сочетании с моими эмоциями по поводу писем.
На станции Лихая свежий эшелон с войсками. Вадим говорит, десантники... что-то будет...

Сели в такси, поехали к границе в Гуково. Очень формальная таможня, очереди не было. Показали паспорта, прошли за 10 минут.
А украинская граница разбомбленная напрочь... и там ополченцы. Я теперь уже разбираюсь. ополченцы бывают "свои" и "не свои", которые кому-то другому свои, если не казаки. Если попадутся свои, то все в порядке, если не свои - то бывает по-разному. Часто хотят мзду. Но такси с российскими номерами не трогают. Чуть дальше мимо нас проносится БТР с людьми и какими-то стрелялками наверху. Вадим пытается сфотографировать, но водитель такси страшно этим напуган. Так фотографии и нет.
Осень, степь, терриконы, разрушения уже привычны после Сухума... Вспоминаю сводки... пытаюсь представить то, чем болело сердце... как погибали зажатые с двух сторон бойцы... им тоже передавали наш целокс... но тогда их очень-очень много погибло, каждое географическое название, каждая ямка в земле, каждое сломленное дерево напоминают о боли... А природа залечивает свои раны. И степь прекрасна, и небо чистое, и едем к Олене Степовой!

Я не знаю, как рассказывать об этой встрече. Потому что это целый огромный и прекрасный мир, сильный, умный, трагичный, наполненный болью и бесконечной любовью. И то, что вы читаете в ее замечательных рассказах - только маленький кусочек его. Все, о чем мы говорили, пересказать невозможно. Наверное, буду понемногу выдавать, когда к теме придется.
А Вадим обнаружил, что когда-то работал вместе с Сергеем, мужем Олены.
А еще посмотрели ее замечательных кроликов, знаменитого американского гуся (которых оказалось два), слазили в погреб, где они ночевали во время обстрелов.
Пригласили друг друга в гости спасаться, если что. Россия и ЛНР)) Смешно даже. А по-хорошему, им надо бы уехать... вот только любовь к своей земле держит... и как я ее понимаю! Очень надеюсь только, что вовремя сообразит, когда совсем пора будет...

Уже к вечеру добрались до тети Вадима, Аллы, веселой одесситки, уже 10 лет живущей в Свердловске. Она из дома не выходит, сам Свердловск не пострадал, даже новый асфальт положили. И о том, что происходит вокруг, мы ей рассказывали, два москвича. Но после Олены Степовой действительно многое непонятное сложилось в картинку.

И вот что главное я хочу сказать. Уехали, в основном, самые бессмысленные, которые и у себя на родине не могли найти себе места. Вы и в России, и в Украине видите таких. А самые лучшие, самые настоящие остались и берегут свою землю. Они самые ценные, они любят свою землю, укоренились на земле, и они - ее спасение. Границы меняются, а земля остается.
Не отбросы. Не быдло. А в украинских СМИ - пропаганда. Не верьте. Лучше читайте Олену Степову.
И кстати, Елена говорит, что у них проходили многолюдные митинги за Украину, СМИ это не показывали, а показывали картинки только сборищ за Новороссию. Вот и думайте, дорогие бандеровцы...

Спасибо, Леночка! Я очень надеюсь, что мы еще встретимся. Таких людей нельзя терять... И вот, там у вас дома тепло и совсем не страшно. А отъехали на несколько километров, и все более боязно за вас... я с вами душой...

https://www.facebook.com/olena.stepova/posts/649587395158790
Нет больше подписи. Мне нечего сказать миру.

Аватара пользователя
Tux_Spirit
Site Admin
Site Admin
 
Сообщения: 1284
Зарегистрирован: Вс июн 08, 2014 12:55 pm
Откуда: Запорожье -> Израиль, Ришон ле Цион
Пол: Мужской

Re: Олена Степова. Истории из жизни приграничного поселка

Сообщение Tux_Spirit » Сб дек 13, 2014 7:59 pm

Елена Степная
October 3 ·
Исторически-истерическое. Мы-за всеобщее социальное равенство! Даже в России!
Недавно получилось быть приглашенной на одно поселковое торжество. Юбилей! Друзья долго извинялись по причине наличия в семье представителя высокоодухотворенного класса новых господ, которого еще недавно они выкупали в Краснолучской колонии, так сказать, по УДО. Слезно просили прийти, обещали расстановку сил, и сбережение проукраинских позиций. Обезопасили застольную рассадку, тех кто «за» и тех, кто «то же «за», но за другое «за» по разные сторону условной линии огневого рубежа, благо новый закон подсказывает нам, обывателям, как вести себя в подобных условиях. Устроили за столом буферную зону.
Друзей уважаю, люблю, отказать юбиляру, просто не было сил. Благо, в числе приглашенных три подруги и кума. Сбились мы в партизанский отряд, сидим, словно пингвины из мульта «Мадагаскар», улыбаемся и машем. Дали себе слово «мовчать и не отсвечивать», чтобы не было скучновато, тихо спели «вихри враждебные веют над нами», но были услышаны гостями и повторили торжественно и на бис. Вихри враждебные тут у всех свои, так, что каждый пел о своем. Пронесло!
Ну, туды-сюды, тосты, стихи юбиляру. Но, хошь не хошь, а все разговоры у нас в ЗОНЕ сейчас тока об одном: "колы дадуть пенсию, або колы дадуть пинка под зад самой причине обезпенсивания населения". А и после урагана и оборванных проводов еще «у кого э свитло, и де телефоны зарядыть». Из оставшихся вариантов застольных развлечений философские размышления на тему «хто виноват, и кого за це не посадять».
А так весело даже, нормально. Особенно наблюдать за гостями, как они одновременно ругают Россию, Украину, ЛНР, США и советську власть. Видать все же смещение пространственно-временных полей существует и ученые всего мира могут свободно изучать это явление у нас в ЗОНЕ (проводник по зоне не дорого, писать в личку).
От услышанного рука больше тянулась к записной книжке, чем к квашенной капусточке, а вот куме пришлось капусточку подкладывать, поскольку пару раз пыталась провести политинформацию о местах, где она видела любителей русского мира, зон, лнровщины и прочих чудес света лишивших ее средств к существованию и разнообразивших праздничные столы блюдами из капусты.
Спорили гости спорили, и тут, родственник, переместившийся из мест не столь отдаленных в места блок-постовые, решил всех образумить:
- Народ, я уважаю, в натуре, мнение каждого, даже тех, кто за укров, потому как понимаю, привязанность к укропской пенсии. Базара нема, можете ругать лнр, есть у нас недоработки, и мы демократичная держава, открыты, так сказать до критики. Хочу сразу сказать, бабок на пенсии амба, то есть, нету. Но мы над этим работаем. Руководство страны правильное и справедливое. У нас не забалуешь. Пенсии будут усеем и одинаковые.
Мы насторожились. Слово «усеем» и «одинаковые» обещали, что вечер перестал быть томным.
- Это как всем,-вежливо поинтересовались мы, -даже тем, кто не пенсионер?
-Не, ну шо мы, совсем штоли, -пояснил власть отжавший,-тока пенсионерам и тока верным Путину и ЛНР.
Пенсию хотели все. Поэтому спросили, как доказывать верность.
-Ну, в укропию не ездить, а тока в Гуково, там или в другие города. Не канючить в комендатуре, не доставать коменданта там светом, гуманитаркой или фигней какой.
В принципе условия пока были терпимые. Изучали ситуацию дальше.
-Что значит одинаковые,-этот вопрос просто интересовал всех собравшихся,- как стаж считать будут, в какой валюте выдавать, за вредность там, за детей, шахтные….ну и будут ли соблюдены назначенные кровавой хунтой пенсионные льготы?
- Мы,-говорит нам представитель новообразования в виде зоны,- ко всем с равным уважением. У нас полный социализм, который не смогли удержать наши деды, которые воевали (скупая слеза по правой щеке). Пенсия у всех будет одинаковая, не взирая на заслуги, а тем более льготы выданные кровавой хунтой.
-Это как?-не понимает следка взведенный, как спусковой гачок «Тюльпана» народ,- это шож.
-Слушай, сынок,-сказала Михайловна,- ты давай по курсу валют, а то по социалистически уже страшно, мало нас советська власть драла, при советах хочь и колбаса була 2,20, а й пенсия не бильше. А я шахтарську получаю 2860 грн. Яку ты будешь платиты?
- Ага,-не удержался Захарыч,-у твого тестя пенсия скромна, 9 000 грн. То одинаковая з ким буде пенсия, з свахою, у якої пенсия 1050 грн. чи як у тестя -9000 грн. Якщо, як у тестя, тоди, я за вашу власть, хай їй грець.
-Укропских заморочек не будет,-сказал важно почти чиновник и начальник пенсионного фонда, в натуре,- у богатых отымем, бедным добавим. То получал много, хто мало, будет получать одинаково. Начальство сказало по 1800 на брата. Нормальные бабки для пенсионера, я думаю.
Иваныч, тесть новоявленного начальника пенсионного фонда, побагровел. Его тетка, Михайловна, посинела. Захарыч, Мария Ивановна тетя Клава и кума потирали руки.
-Молодцы! Вот это власть, вот это я понимаю,-нашелся Захарыч,-никого не щадять, ни своїх, ни чужих. Правильно, нечего тестю жиреть на 9 000, хай пузо на 1800 скыдуе. А нам з бабами подфартыло видать, а бабы? Была пенсия у мене 1250, а так надбавылы. Правыльна власть.
- Ты, че ж собака, делаешь,-вскипел юбиляр, -а? Я на тебя, скотину, столько денег потратил, ты ж не работаешь, сидишь на моей шее, я ж тебя на эту пенсию, сучонка,- стол был резко подвинут, назревало АТО.
-Не, ты не шуми, Иваныч,-не шуми, погодь на пацаненка рычать,- заступились бабы с резко выросшим доходом,- правильно говорить, мы тожеть теперя за него, давай, милок, увеличивай еще, видишь скока у тебя поклонников, и бумажку давай, выписывай, шо, мол, такой-то, такой-то, упалнамоченный новой властью, сего года от рождеста Христова, даю распоряжение, о выплате пенсии такой-то пенсионерке, у размере 1800 грн. А то вы молодые скользкие, пообещает, а потом, бигай за тобою, шоб женывся, а то мы не знаем, як у вас свадьбу гралы.
- Даешь повышенную пенсию в каждую пенсионную ячейку общества,-скандировали мы,- ура социализму, свободе от еды и равенству пенсий,- ушли мы в нирвану,- оле, оле ЛНР, ты лучший пенсионодел.
-Молодой человек,-томно вздохнула кума,-вы так замечательно рассказываете, а где пенсии будете брать? Там, бизнес у вас какой или производство, или накопление в Швейцарии? Может ну их, пенсионеров, сразу в Париж.
Не, ну дергай ее, капустой прикармливай, а она. Эх, вот он сепаратизм, в лицах. Так маски и падают, лицом в салат.
-Пенсию, так на почте брать будем,-ответил фактически президент новой страны,-тока она еще закрытая, ее укры закрыли.
Народ выглядел, как скоростное авто, слегка въехавшее на скорости в стену на повороте:
- ШО? –хором,- где?
- На почте,-спокойно ответил будоражитель пустых карманов,- ну он,-кивнул на тестя,-всегда на почту ходит получать. Значит пенсия на почте.
Пока пенсия во главе с именинником, грохнувшись на стулья, принимала хоть какой-то вид, выходя из состояния пике, кума задалась изучением еще одного вопроса:
-А на почту, кто ее будет приносить?
-Ну, вы как дети, ну не аист же,-парировал финансист,- она там ЛЕЖИТ. И ее вам выдают.
- А как же все же быть, извините, -продолжала моя неугомонная,- быть с равенством? Я вижу Петр Иванович не доволен. Это ж им,-она кивнула на начавших обмывать несметное богатство бабулек,- прибавят, а у него отымут.
- Таков порядок,-вздохнул блюститель пенсионной морали ,- руководство сказало, всем одинаково, и все по-закону, я против закону не пойду. Родство, это уже бюрократия, как издержки этого, короче, я конечно попробую вопрос порешать, шото тут и правда не додумали,-чесал стриженность похоже экс-зять и экс-начальник пенсионного фонда, - ну начальство сказало не балуй, иначе на передовую. Шо ж вы из-за пенсии дочку без мужа оставите,-жалосливо спросил он глядя на тестя, берущего в руки табурет.
Вы когда- нибудь видели пять ехидных енотов с полными ртами капусты? Ну и ладно. А мы капусту в рот и под стол. Ржать.
Нет, не с новой власти, что вы, мы, как прямые потомки пролетариев, тока за социальную справедливость, равенство и братство. И за равную пенсию.
Бабы (холостячки) предложили вернуться к лозунгам Жирика «всем бабам по мужику». Требуют новый новоросский закон, о выделении мужсобственности. Но…с условием, чтоб каждый мужик-олиграх, и там, по-хозяйству, чтоб управлялся.
Р.С.Да, и еще из актуального. Нынче новости такие.
1. Россию подставил Обама, что, мол, она напала на Украину. Для этого, он (Обама) купил у России танки и скинул их украм. Поэтому русских тут нет, это обамовские танки купленные у путина, бухают и шкодничают вредя имиджу Новороссии и России.
2. На таможне в России сидят руссо-бандеровцы. Эти клятые москали почему-то не выпускают из ЛНР/ДНР нормальных пацанов и обычных нормальных жителей по паспортам (удостоверения Новороссии). Не, ну как теперя за зарплатой и пенсиями ездить, а, нормальный кидок?!
3. Русские, которых здесь нет, фигеют от наших вкусных продуктов (пардон, изготовленных кровавой хунтой и украми) , а еще наличием в селе асфальта, спутниковых антенн, дорогими гаджетами селян, пенсиями шахтеров, зарплатой шахтеров, и фотками «а тута мы в Египте с пацанами ужрались онкьюзи», многоналичием супермаркетов, бутиков и количеством золота на женах шахтеров. Говорят, а..уле вы воюете, у вас так богато живут. У нас, в России в Тамбове, только тамбовский волк-товарищ, ни дорог, ни жилья, ни унитаза в хате сельской с евроремонтом. Нищая, говорят Российская глубинка, и…гонят на Путлера, шо, мол, все себе Москва забирает, кормит , мол, Москву проглодитную, русский народ, а сам в потертых портках ходит, а вы тута с жиру беситесь. Регионы все нищие, а все богатство от газа, нефти, алмазов в Москву уходит.
4. Наши ребята вознегодовали сиим неравноправием и отсутствием социальной справедливости у братского русского народа. Заговорили о притеснениях русскоязычных в России.
Вспомнили о золотых приисках, Аляске, незаконно отжатой (аннексированной) америкосами, нефти, газе за валюту продаваемым. Посчитали скоко Путин выкинул за войну, прикинули оставшийся в Москве кэш.
Решили, надо помогать русским братьям, скидывать ненавистного вождя, проводить федерализацию, давать автономию областям, а прибыль с нефти, золота, алмазов и др. полезных весчей, делить между Новороссами, жителями новой страны, которая будет построена на социальном равенстве и братстве в рамках границ Украины и России. Белорусов решили не брать. Мутные они какие-то. И бацька, не балуй, может сразу башку оторвать. Да, и русские, которых здесь нет, уже согласны, говорят, будет, мол, в Москве Майдан. Оружия у них валом. Армия на их стороне (русская).
Эффект бумеранга, говорите.
5. У нас снова цензура и продразверстка. Т.е. фермеры попали на бесплатную сдачу зерна в закрома. Возвращают колхозы. Туда надобно сдавать коров и скотину.
6.Из приятного. Стаханов не подчиняется ЛНР, ЛНР не подчиняется ДРН, ЛНР против казаков, которых здесь нет, но с русскими против Путина, у которого кэш в Москве. Алчевск послал всех. Ровеньки и Антрацит казачья столица, еще решают кто именно. Решают как-то громко второй день.
Так, дописала новости, пошла, читать марксизм-ленинизм, мне кажется, что 7 ноября будет чудным днем календаря.
Р.С.С. Не дорого провожу курсы по выживания в условиях сумрака, зоны, ЛНР и, я так понимаю, МНР (Московская народная республика) или РНР (Русская народная республика), обустройстве подвалов, различания оружия по звукам выстрелов и перебежек под ГРАДАМи для россиян.

https://www.facebook.com/olena.stepova/posts/649608045156725
Нет больше подписи. Мне нечего сказать миру.

Аватара пользователя
Tux_Spirit
Site Admin
Site Admin
 
Сообщения: 1284
Зарегистрирован: Вс июн 08, 2014 12:55 pm
Откуда: Запорожье -> Израиль, Ришон ле Цион
Пол: Мужской

Re: Олена Степова. Истории из жизни приграничного поселка

Сообщение Tux_Spirit » Сб дек 13, 2014 8:02 pm

Елена Степная
October 14 · Edited ·
УКРОП (из повести «Автобиография войны»)
Иду по городу не спеша, наслаждаясь августовским солнцем и наступившей мирной тишиной. После военных действий в нашем приграничье мы долго не могли привыкнуть к внезапно вернувшейся тишине. Она оказалась слишком громкой для нас, избалованных звуками ГРАДов и минометов.
После всего, что творилось у нас «холодным летом 2014» тишина по-особенному дико режет слух и кажется нелепой, потому что ты знаешь, пусть и не стреляют, но война не закончилась, не ушла из города. Она просто сменила форму, оставив не сменным свое жуткое содержание, и теперь война везде в едущих машинах и спешащих по делам людях.
Если здесь на Луганщине человек без камуфляжа и автомата, это еще не значит, что он не ведет войну. Он может просто вышел из дому получить зарплату или пенсию, чтобы вернутся назад на блокпост или передовую, отстаивать свои интересы, бороться за свою мечту, создавать только ему понятный мир.
Он, может быть, даже и не одевал камуфлированную форму, не брал в руки автомат, но ведет внутреннюю войну. Какова она? Во имя чего? За какие идеи или идеалы ведет он ее и, кто стал ее жертвой, он сам, или брошенная жена, или сданные по доносу соседи, или отвергнутая родня, оставшаяся на той стороне Украины, вернее, на той стороне войны, об этом можно только догадываться. На лицах этого не увидишь, это прячется для своих и от своих, а иногда и от себя самого.
Когда-то я написала «здесь свои у каждого свои», но оказалось, что всё намного сложнее. Здесь у каждого оказались не только «свои», но и «своё»: иллюзии, мечты, интересы, надежды. Удивительно, но в эту вону я встречала людей, одетых в одинаковую военную форму, с одинаковыми георгиевскими лентами на плечах, но воюющих совершенно за противоположные а, иногда и не сопоставимые вещи.
И вот я бреду по городу, над которым пронеслась война и размышляя о жизни. О той мирной жизни, которая осталась там, за выжженными полями, расстрелянной границей, страхом, оставленным в серо-зеленых стенах допросной. В ней сегодня расставлены последние точки, как и в когда-то важной и нужной работе. Закрыт офис, убраны объявления. Всё! Спешить больше некуда и нет смысла. Закон и право остались за линией фронта. А правозащитники в бесправном, запуганном и наконец-то поставленном на колени, камуфлированном Донбассе не нужны. Теперь закон здесь абсурд. Кто с автоматом тот и прав. А, правда, здесь у каждого своя.
Хотя внутренне я радуюсь неожиданно появившейся свободе. Я с 2004 года не была в полноценном отпуске. У меня удивительное состояние души, как говорят мои друзья, вечная весна, поэтому и пытаюсь найти позитив даже в таком негативе, как жизнь в захваченной пиратами области.
-Оптимистов нужно расстреливать первыми,- шутя, сказала мне одна из коллег,- они сами не умирают и другим не дают.
Вот это обо мне. Меня пчела ужалит, а я говорю, зимой болеть не буду, это к иммунитету. А, муж, говорит, что это к моей аллергии, и тянет меня пить таблетку.
Война не пчела, но у меня на нее, похоже, тоже аллергия. Вот таблеток от такой напасти, еще не придумали.
Война. Раньше я не задумывалась над страшными, звучащими в новостях вещами: пираты, захватили, террористы, выкуп, переговоры ...
Эти сводки были правдой жизни. Но они, воспринимались мною, как человеком никогда не видевшем террористов и оружия дальше экрана, всего лишь, как боевик, снятый по накатанному сценарию, где в конце появлялся главный герой, какой-нибудь Стивен Крутые Яйца и хеппи-энд с обязательным взрывом всех негодяев и поцелуем спасенной жертвы.
Хотя внутренне я радуюсь неожиданно появившейся свободе. Я с 2004 года не была в полноценном отпуске. У меня удивительное состояние души, как говорят мои друзья, вечная весна, поэтому и пытаюсь найти позитив даже в таком негативе, как жизнь в захваченной пиратами области.
-Оптимистов нужно расстреливать первыми,- шутя сказала мне одна из коллег,- они сами не умирают и другим не дают.
Вот это обо мне. Меня пчела ужалит, а я говорю, зимой болеть не буду, это к иммунитету. А, муж, говорит, что это к моей аллергии, и тянет меня пить таблетку.
Война не пчела, но у меня на нее, похоже, тоже аллергия. Вот таблеток от такой напасти, еще не придумали.
Война. Раньше я не задумывалась над страшными, звучащими в новостях вещами:пираты, захватили, террористы, выкуп, переговоры ...
Эти сводки были правдой жизни, но они, воспринимались мною, как человеком никогда не видевшем террористов и оружия дальше экрана, как боевик, снятый по накатанному сценарию, где в конце появлялся главный герой, какой-нибудь Стивен Крутые Яйца и хэппи-энд с обязательным взрывом всех негодяев и поцелуем спасенной жертвы.
Я улыбнулась своим мыслям. Да, уж, навряд ли найдется в мире такой Брюс Ли Уильямс Сигал, который смог бы освободить отжатую, уверовавшими в свободу и безнаказанность, пиратами область. А судя по политико-социально-психологическому наслоению в комплексах донбасских последователей Сомали, тут нужен главный герой психиатр. Доктор Хаус и, даже Доктор Быков однозначно не подходили на эту роль, а вот старина Фрейд, думается, мог бы получить удовольствие, пообщавщись с занимательными представителями новоиспеченной власти.
«Вот так, тихонько улыбаясь , погрузившись в глупые блондинистые мысли, но все же перебрасываясь шутками со своим не терявшим чувства юмора, но несколько подунывшим внутренним миром, брел по теплым августовским улицам, маленького приграничного города бывший правозащитник, а ныне безработный философ-исследователь. Не плохое начало для книги»,- опять подтрунила я себя,-«Все равно делать не чего, смотри, исследуй глубины, погружайся во мрак адептов ЛНР и рускава мира, на их фоне, когда-то встреченные невменяемости из Белого братства, вообще дети»- язвительно думала я.
Мои мечты о составлении конкуренции Дарье Донцовой прервало громкое восклицание, переросшее в шквальный ураган обнималок, целовалок, вспоминалок. Это лучшее, что я могла встретить в этом обезумевшем, расстрелянном мире, дети, мои революционно-музыкальные дети. Да, у некоторых мам, еще и такие бывают…
…Удивительная штука, эта жизнь. Вот, кажется всё, опускаются руки, гаснет взгляд, а остатки надежды машут, прощаясь, клочьями облаков, как вдруг выдергивая тебя из режущих осколков, казалось бы, разлетевшегося вдребезги мира, возвращается твоё прошлое, и, оказывается, именно оно, твое прошлое, твоя же собственная жизнь, твои взлёты и победы, на которое ты не обратил тогда внимания, приняв, как обыденность, сегодня становятся твоим спасительным кругом…
… Весной 2007 года, ко мне в офис один знакомый привел взлохмаченное белобрысое недоразумение на вид лет пятнадцати.
-Лен, возьмись, а,- нажав на хрупкое плечо лопоухого создания и вдавив его в кресло, сказал Алексей,-не мой формат, а пацана жалко, ты ж знаешь, я больше по-спорту, а это, короче, разберешься, что надо, звони.
Хлопнула дверь. Я посмотрела на белобрысого:
-Здрасьте! Я- Милк! – сообщила худорлявость.
-Милк?! А, ну да, -рассмеялась я,- критично и точно.
Ну, а как его еще прозвать, невысокого, худющего и абсолютно блондинисто-голубоглазого. Милк, он и в Африке, Милк.
-И чем страдаем?-съехидничала я,- чем выделяемся из общества окромя молошности?
Он принял мой шутливый тон и расплылся в улыбке:
-А я того, рэпер,-сообщил он мне радостно,-рэп читаю.
«Оп-па, - подумала я, - похоже, попала». Моя активная деятельность сводилась к защите свобод, прав и законных интересов граждан, ну, еще там, поэзия, высокий слог, а тут рэп. Каюсь, я морально устойчивая личность в возрасте за тридцать, понятия не имела что такое рэп, и в каких особых случаях его читают. Умничать не стала, я, понятное дело, для гостя тётка, но глупой тёткой выглядеть совсем не хотелось. Призналась, мол, не владею, не читаю, понятия не имею о чём собственно речь. К моему удивлению интерес парнишки ко мне не пропал.
-Щас, я вот тут, а можно, - и взяв инициативу в свои руки, он легко отодвинул мое кресло с начальственно места за столом, влез в комп, что-то потыкал, крутнул колонку и меня оглушила речитатив и не понятная музыка,- а вот еще, и вот это послушайте. Он продолжал, щелкать мышкой и крутил трек за треком,-Понятно?!- взглянул он на меня.
Уже потом, после отшумевшего на весь город скандалами концерта и открытого нами клуба альтернативной музыки, Милк честно мне признался, он ни разу во мне не сомневался, он просто мне верил. А я честно призналась, что не понимала, но мне нравилось его сопротивление, желание бороться, огонь в глазах, талант объединять людей, нести свет и я просто поверила ему.
Милк засмеялся:
-По вере и воздастся,- сказал он,- я всегда в это верил.
Тогда в офисе я вообще не поняла ничего в странном речитативе, что читали пареньки на экране компа в самодельном клипе, и мне даже не понравилось, но, сколько раз называли меня ненормальной, не понимали, отталкивали, запрещали. Могла ли я поступить так же? Нет!
- Давай так,- сказала я после просмотра ряда песенного материала,- я об этом ничего не знаю, я сделаю нам кофе, а ты мне просто рассказываешь, все, о рэпе, рэперах, своих мечтах, о жизни, что хочешь, как себя видишь, короче, давай просто знакомиться.
Я не знаю, сколько мы проговорили. Так я открыла для себя новую музыкальную культуру, и, главное, то, что наш провинциальный город имеет свою тайную темную, по мнению городской власти, сторону, альтернативщиков, которые собирались в парке «Семь чудес света» и играли то, что хотели. Через пару дней, я уже со старшей дочерью, чтобы не пугать своим возрастом, как я думала малолеток, сидела в парке и, балдела. Я не разбиралась в музыкальных течениях, но разбиралась в свете, в мечтах, в ритме, в желании быть, в свободе, в полете, в сопротивлении.
В парке у нашей маленькой копии Эйфелевой башни было многолюдно и разновозрастно. И были люди возраста постарше моего. Кто просто играл на гитаре, кто что-то перекыдывал на ноутбук, разговаривали, слушали, менялись, говорили на непонятном языке музыки и сленга, качали головами в такт слышанного ими, подхватывали ритм. Чем сильнее темнело, тем больше становилось музыки одна композиция заканчивалась и ее последние ноты уже вплетались в новую, совершенно противоположную по стилю.
Рэп, рок, рок-н-рол, диско, хип-хопперы, брейк дансеры…и просто зрители, многие, как и я с детьми. И не было ни звона разбитого стекла, ни сладковатого запаха марихуаны, ни стеклянных глаз обнаркоманенных. Были гитары, треки, невероятные пируэты тех, кто срывался с места и просто на плитке или парапете начинал свои головокружительные танцы, а еще было море позитива. Когда мы расходились, у меня был только один вопрос:
- Почему вы не выступаете, ведь есть куча концертов, городских мероприятий, областных,- спросила я у Милка и постоянно склоняющегося к нам с высоты своего роста, молодого парня лет двадцати пяти, откликающимся на изящное Мазофака,- ведь у нас на концертах только бабушки за пенсию (так мы называли хор ветеранов, да пару выутюженных дарований, детей местных чиновников), вы нужны городу.
- Да ходили мы в исполком, а на нас Синяя (тогдашний начальник отдела по делам молодежи и спорта ) обозвала наркоманами и неадекватными, сказала, что нельзя «этот хлам» показывать зрителю. А нас много, вот, Наташа руководитель танцевальной студии «Вдохновение», и Ира и Денис- цирковые, Катерина Ивановна –«Экспрессия», Олег и Игорь- брейкеры, Игнат и Мазофака- рокеры и байкера, а Макс звукооператор от Бога, а вот еще…
Так в моей скучной правозащитной жизни появилась постоянно меняющаяся, увеличивающаяся, шумящая, сияющая, восторженная, творящая, но всегда дружная семья.
О, как мы бились за наш первый концерт! Молодежь в тот день, набралась, как мне сказали представители исполкома, худшего, что я могла им дать- умения быть наглой представителями властьимущих совкового периода застоя, брать исполком штурмом, хладнокровием, неприкрытым ехидством и стойким неуважением к элите города.
Но мне как-то не привыкать. У меня иммунитет на элитарных и властьзависимых.
Я «выбила» большую сцену в главном ДК города и два с половиной часа времени. Детвора, если можно так назвать школьно-студенческо-работающе-учащееся братство радовалось, ликовало, и цитировало мои художественно словесные пируэты, вылитые на головы цензоров пропахших нафталином кабинетов. А я улыбалась! У меня был опыт ведения войны с «элитой» и чиновниками, а они еще учились. Для меня это был эпизод войны, а для них первый бой. И дело было не в таланте, не в том, что они пели, а в том, чтобы сломать старую серпозвездную партократическую систему, зацементировавшую наш город даже на уровне культуры.
Я, не понимающая ничего в том, что для них было важным, просто им поверила , но предупредила, сами делают но, если они меня подведут, это будет их последний концерт.
Я пришла на генеральную репетицию. Охрана на двери, охрана в зале, сцена, оформление, микрофоны, свет, звук, программа…все на своих местах, четкая режиссура, порядок. И они всё это сделали сами. Эти ребята стоили потраченных на них нервов и ругни в исполкоме.
Концерт был бесплатным. Ребята раздали пригласительные в школах, ПТУ ( у нас их называют бурсы) в Свердловске, Червонопартизанске, Ровеньках, Краснодоне. В пригласительном было написано «концерт без границ…мы приглашаем всех, кому от 3-х до 150 лет».
-А чё такая дискриминация по возрасту,- уточнила я,- а вдруг придут те, кому до 3-х и за 150.
-А у нас для таких бонус,-тут же среагировал ведущий,- и вручил мне смешной воздушный шарик.
Ага, голыми руками не возьмешь,-порадовалась я, - готовились.
За полчаса до начала зал был полон. Ребята за кулисами нервничали. В первом ряду начальство, видно с проверкой, добровольно бы не пришли: управление культуры, директор ДК, директора трех школ, пять заучей местных ПТУ и больше 50 милиционеров. И это только зал. У меня было такое чувство по количеству правоохранителей, что на концерт прибудет либо звезда мировой величины, либо политик областного масштаба.
Оказалось, все просто, половину охранников правопорядка пришли по приказу мэра города, задерживать наркоманов и наркоторговцев, политических смутьянов и, предупреждать зачатки революции. Другая половина сотрудников милиции пришли в свободное от работы время, просто на концерт, так как выступающих они знали по ночной площадке парка «Семь чудес света».
Когда я, походкой королевы Марго вошла в зал и села возле звукооператора, дав понять, что все готово к началу, возле меня, чуть позади в ряду пристроились два сбушника и пять милиционеров.
А то! Я признанный местный нарушитель порядка и устроитель революций, в основном правовых и культурных. Я это знаю и получаю от этого удовольствие. Здороваюсь. Они смущенно отвечают. Мы знаем друг друга. Я не обижаюсь. Они на работе. А я -кайфую! Я-живу! Я на войне! И мы победили!
Просто тогда, я еще не понимала, что это уже война, и уже бой. Это потом, спустя много лет, холодным летом 2014 года, я, анализируя и вспоминая, всё, что происходило со мной, городом, областью, как бы отматывая черно-белую ленту истории ЛНР, поняла, война на Донбассе и с Донбассом шла все эти годы.
И не только на Донбассе. Война с Украиной и ее гражданами шла все 23 года ее существования. А мы в своем приграничном шахтерском городе, бунтуя и выступая с хип-хопом и брейком, уже тогда были батальоном «Донбасс», или «Луганск», или «город Ч».
И дело во все не в сепаратизме, или бандероненависти, или руссколюбии. Здесь на Донбассе дело было всегда в одном: феодализм, совок и подчинение паханату.
Воюют за деньги и территории. А еще, говорят, за власть. Но это ошибочное мнение. Те, у кого есть власть, воюют за деньги и территории, используя , как подручный материал, жителей нужных им территорий. Хотя, и это ошибочное мнение. На войне каждый воюет за свое: одни за уважение, другие за возможность разбогатеть, третьи за возможность стать свободными, четвертые, а возможность стать рабами у новых более богатых хозяев, пятые…..Война, как и Восток, дело тонкое.
Чтобы мне не говорили, но до событий 2013-2014 года Украина не была единой страной. Всегда было какое-то чувство отдаленности.
А, шахтеры на Волыни бастуют! О, а на Волыни есть шахты? А, это где-то на Западе!- как о прериях Дикого запада, а не о Волыни, Закарпатье, Донецке.
Мы жили все эти годы, ведя войну с одним врагом, но каждый в своем отдельном городе. Хотя проблемы у всех были одинаковые: коррупция, чиновники, экология, безработица, отсутствие социального равенства. Как будто это не проблемы всей страны, а так, Луганска, Полтавы, Тернополя…
Когда Украину всколыхнула оранжевая революция, мы тут поверили в шанс стать единым целым со своей страной, но политикам была выгодна позиция раскола и карты «Запад» и «Восток» били друг друга. Даже когда кричали «Схід і Захід разом» и «Запад и Восток едины, а мы непобедимы!», то мы были «Запад» и «Восток», а не Украина. И только сейчас мы Украина. И чтобы это понять понадобилась война. Одна для всех, и тысячи личных.
Молодежь Донбасса все эти годы убивали наркотиками и безверием, мерили под одну пионерскую гребенку. Поэтому, безденежные шли в копанки, безблатные туда же. В школах девочкам учителя открыто говорили «ваше место на окружной трассе». Так они, загнанные блатом, вседозволенностью детей чиновников, сбитые в одно установленное клише алкаша-шахтера становились или бунтарями, или опустившимися «детьми улиц» в свободной, демократической, стремящейся в Европу Украине. И молодежь ли одного Донбасса переживала это?!
Я часто по роду своей бунтарской натуры обращалась к политикам, чтобы помочь талантливым ребятам, записать клип, выступить в Киеве, но даже на выборах, ставка была на приезжих, раскрученных русских звезд, получающих за арт-пиар миллионы и просто работающих поющими трусами, а тех, кого ценила и любила местная молодежь, маленьких кумиров, маленьких городов, не брали во внимание.
Менялись политические лидеры и цвета, а здесь на Донбассе, шла своя краснозвездная феодальная жизнь, партии (даже оппозиционные) возглавляли «нужные» люди, а мы, просто любящие город и делающие что-то яркое, объявлялись врагами народа. А мы дрались, за право быть яркими, услышанными, и гражданами, чтобы решать, творить, развивать, строить…
…Концерт был потрясающий. Смесь стилей от тяжелого рока, металла до выступлений цирковых эквилибристов, народного украинского хора, поющего вместе с рэпперами украинские песни в удивительной современной обработке, хореографические и гимнастические этюды, песни Вени Д.ыркина и брейк-данс были полным оксюмороном, но зал три раза аплодировал стоя и после заключительного аккорда, долго не отпускал артистов. Это уже были не уличные, ночные полунелегалы, а артисты, слушающие на сцене заслуженные аплодисменты.
Они стояли под первыми лучами славы, и их лица менялись. В их души, вместе с аплодисментами, криками «браво» и «бис» заходил свет. Менялась их жизнь. Я понимала, что они стали взрослыми. Они когда-то улетят из города, но унесут не сумрак, не отторжение, не отверженность или раболепие, а свет. Настоящий свет антрацита. Я выполнила свою задачу.
Когда зал утихомирился и овации стихли, каждый участник концерта сказал благодарность своим близким, кому они посвятили концерт и запел «Чорнобрывцы»… а капелла… Рокеры в кожанках, панкеры с хиппарями, девочки из цирковой студии в ярких гимнастических костюмах пели «спасибо» своим мамам. Зал рыдал!
Милиция и властьимущие искали подвох, и говорили обо мне, как о психологе зомбирующем молодежь, чтобы направить ее и использовать в корыстных целях- захватить власть. А я стояла и плакала, наряду со всеми мамами зала, так как для меня это был сюрприз, и я тоже мама, и на первом и моем концерте (как руководителя) сидели мои дети.
И мне было абсолютно наплевать и на мнение так называемой городской элиты, и на притихших охранников правопорядка, и на вообще на мир. Я видела, как родились души, как выросли крылья. Оно того стоит. Такие моменты держат потом тебя этим светом.
Когда-то я написала «а есть ли те, кто за тебя молится», думаю, это все же важно, чтобы были.
В конце песни, каждый из артистов спустился к своей маме, а они их всех специально пригласили, и вывел на сцену, подарив цветы. Милк вывел на сцену свою маму и меня. Больше я на концерты не красилась. Сволочь (это я любя)! Так рыдать на сцене, при полном зале, под софитами, публичному революционеру, не к лицу.
А потом были обнимашки за кулисами, я уже смеялась, глядя , как они дурачатся, прыгают, кувыркаются, и в помещении было так ярко от этих радуг, от этих светлячков, вырвавшихся в свой полет.
На следующей недели вышли местные газеты о нашем концерте, критикующие, вскрывающие нарывы капитализма, бескультурщины, хамовщины и низкопробной наркоманской культуры. Так к ребятам пришла слава. Меня в очередной раз объявили врагом народа, готовящего подрыв авторитета города и захват власти.
Меня все время смешило вот это бесконечное «захват власти». Чиновники повторяли это, как мантру, как будто в городе больше не было проблем, кроме рэперов, надеющихся захватить власть. Это было, как безумие, чиновники носились с этой идеей, от прокуратуры к милиции, и крики «захват власти» потрясали кабинеты не хуже майской грозы. Мне было смешно. Мне нравилось их злить, видеть их потные , краснеющие лица от страха потерять кресла, куда сажать чресла.
Глупые! Власть понятие иллюзорное, это раз, городской голова должность, выбираемая и захватить ее окромя, как выиграть выборы, нельзя, это два, а мне это было неинтересно, у меня была своя, увлекательная жизнь вечного двигателя революций города. Променять это на кабинет, фу! Те, у кого есть крылья, и эта вечная чегеварина в душе, меня поймут.
Потом у ребят были сотни концертов по городу, области, в Одессе, Мариуполе, Днепре, Харькове, этого я уже не знала, так как после третьего городского концерта, на который билеты были раскуплены за месяц до его начала, а городские газеты и телевидение бесплатно рекламируя ребят во всю кричали о разврате, гомосексуализме, похабщине и бандитизме на концертах, я просто сказала- летите! Я в них не сомневалась, я в них верила. Свет нельзя удержать, он должен светить. Они несли этот свет, понятный и не понятный, но свет своей любви к музыке.
Я все время тогда думала, ну почему рэп. Почему Милк такой светлый, молошный, юный и такая тяжесть в словах, темень, беспросветность в текстах, как будто он в свои 15 лет побывал на самом дне Ада?
Потом я начала читать историю рэп- культуры и поняла. Это просто правда жизни, свобода слова, позиции, такое проявление чувств в тексте. Почему так грустно и тяжко?…
… Донбасс еще при рождении ставит на нас, детях антрацита, свою отметину. Трущобы Америки при ее многогранном блеске и трущобы Донбасса при блеске его единичных миллионеров. Те, кто грабил шахтеров, убивал наши земли, высасывая из недр силы и превращая их в валюту, нежился в роскоши, а дети, погибшего под землей горняка, жили в нищете.
Ведь если разобраться, всё богатство Ахметова, Ефремова,Януковича-это соль пота наших отцов, дедов, матерей, наши слезы. Соль земли нашей. Черная соль антрацита. Как вдруг все они стали владельцами заводов, пароходов, шахт? Как? Не построив, не создав, не созидая?
В 90-е, когда обезумевший от приобретенной свободы, но не имеющий знаний как ею распорядится народ, растерянно смотрел на руины когда-то великой страны, они (приближенные к мафии, власти и партии) скупали за еду, ваучеры, обещания имущество , в которое были вложены судьбы и жизни миллионов граждан. Частная собственность –это хорошо. Это здорово. Но когда она построена с нуля, руины отреставрированы, модернизированное производство дает прибыль. У нас получилось всё иначе. Они просто взяли и использовали для обогащения то, что должно было работать на государство и людей. Не построили сами, а скупили подешевле, за украденные партийные и комсомольские деньги.
Что нового построили наши Луганские миллионеры, а Донецкие, а Горловские?- ничего. Они просто использовали черное антрацитовое золото, превращая его в слитки, кинув народ, превратив его при помощи партийных догм, страха голода в дешевую рабсилу. И вместо богатства шахтеры получили вечные обещания, адский труд в забоях без воздуха с высокой влажностью, запыленностью и температурой, а уголь добывался, чуть ли не старым дедовским способом.
Как говорил великий русский полководец Жуков : «Солдат не жалеть, бабы еще нарожают!» , та к и на Донбассе не особо жалели шахтеров не модернизируя шахты и не вкладывая в безопасность труда, бабы еще шахтеров нарожают.
Больше водки, наркоты, чтобы работали, не поднимая глаз, не задавая вопросов, обещания светлого будущего и вознесения шахтерского руда в красный угол. Почет! Важное слово, превращенное на Донбассе в фарс.
-Начальник нас уважает, бутылек выставил!- О, это радость, скупые мужские слезы после стакана водки или спирта, а то, что вся бригада отказалась на собрании от 13-ой зарплаты, и жены не смогут сделать ремонт в доме, одеть детей в хорошие вещи, дать образование, это фигня, по сравнению с виртуальным уважением шахтерского труда, выраженное в эквиваленте одного бутыльграмма.
Виртуальная важность шахтерского труда без соответствующего истинного уважения заменяла горняку пряник. «Они нас не уважают»- приговор. И никто не будет разбираться, за что не уважают, почему, что такое уважение и почет, как оно должно проявляться. «Не уважает»- сказано начальником, и все, на кого показали тот и враг. А начальник «уважает» выставил бутылёк, и поляну. Поляна с бутыльком это высшая награда, это возведение в ранг святых. Это год разговоров на шахте. «А помнишь», «да, уважает»…
Один раз я была на торжественном собрании, до которого был фуршет. На одноразовых тарелочка были разложены бутерброды с красной и черно икрой, салями, и много водки. На собрании решался вопрос о концессии, принятии колдоговора под концессионера с сокращением соцвыплат, снижении соцгарантий, но…до собрания всем дали стопарь и бутерброд. Это была дань уважения. Все были растроганы и не читали колдоговор, не задавали вопросы, а оживленно гудели «уважает», «Ахметов, свой, донецкий, понимает толк в шахте и уважении»…через год 30% сотрудников шахт были уволены, 30% остались без шахтного стажа, квартирного угля и других льгот. Они их променяли на уважение и бутерброд с красной икрой. Один бутерброд на 49 лет концессии. Вот она, сила уважения.
В нищете, в захолустье, с туалетами типа «сортир», без воды, в страхе, что закроют шахты и город вымрет, в страхе голода и страхе остаться без хозяина, в страхе перемен, живет Донбасс в 21 веке. Какую музыку могут рождать эти черные города, поставленные на колени беспросветным единовластием?- конечно рэп, жесткий, правдивый, глубокий и печальный, черный антрацитовый рэп.
Но осознаешь это всё, сейчас, именно сейчас, прожив войну, развязанную феодалами Донбасса, из-за страха потерять свою вотчину. Жаль, что убивать пошли ищущие и не нашедшие на этой войне желаемого уважения.
«Все эти повести родом из Луганской области,
Жестокой местности с терриконами в окрестности,
Где определяют цены моральным ценностям
Не доверяют честности, поклоняясь подлости
Где прорастают корни чрезмерной корысти
Там где попрощались с совестью на своей должности
Там где инстанции делят бабло с твоего бизнеса.
Цифры не меняются от давления кризиса.
Народ сильный духом, наполненный кредитами
На каждом квартале малолетными бандитами.
Где сердце хочет оставаться чистым. Утром
На смене в шахте. Потом таксистом.
Здесь все твои взгляды ломают быстро» (Милк- Повести, 2009)
«И тех, кто живет, разобьют не напрасно
На левых и белых, на честных и красных.
На верящих в Бога и любящих цели.
И тех, кто с наганом, и тех, кто в постели.
На тех, кто любит ром или виски,
На тех, кто хлеба не видел и близко.
На тех, кто «против», и тех, кто «за»,
На тех, кто прямо не смотрит в глаза.
Шахтерские судьбы-
меряют в тоннах.
Ворованный уголь
уходит в вагонах.
И своды законов
для тех, кто в законе.
Рука руку моет
В нашем загоне.
А ты слышишь правду
в моем микрофоне.
Кто дышит воздухом свободы,
тот сидит на троне.
Черствые души, честные лица,
бабосы на счет и в путь заграницу.
И как же не сбиться с пути, что положен,
Наверно, увы, почти невозможно.
Я родом из Донбасса, из Луганской области
Я родом с Украины читаю эти повести
Двадцать лет прожив, я, не могу понять
Как можно власть делить и всю страну ломать»… (Милк енд Elen, 2010)
Вот это все мы и вспоминали, анализировали, заново переживали, усевшись на скамейке, в городском парке, слушая гудение пчел, жадно облетающих осенки-сентябринки и любуясь золотистой россыпью чернобрывцев на клумбе.
Я поймала себя на мысли, что никто из них не в камуфляже, без триколорно-георгиевских разукрашек, и говорят они «в Украине», и мыслят будущим, и мечтают о новом, своём новом будущем в свободной Украине. Я не стала спрашивать. А зачем. Тут это понятно с первых слов, взглядов. Уже выработалась привычка определять «ху есть ху». От «ху» всегда несет за версту пренебрежением, не умением слушать аргументы и, самое главное, отсутствием самих аргументов, чтобы оправдать то «ху», что тут происходит. На любой вопрос « а как будет строиться, наполнятся, платиться, в новой так сказать стране», «ху» дает четкий аргументированный ответ «а ты чё, умный, значит бандеровец».
Из размышлений вытаскивает:
- Подождите, а УКРОП! – вдруг всполошились уже давно не дети, а мамы, и папы, студенты и успешные предприниматели,- УКРОП! Это же мы первые, а ведь было,- хохот,- УКРОП!
-Вот те на, а ведь и правда, мы родина УКРОПА,- хохотала наша компания,- как же мы забыли.
-Да, ну вас, тихо, сейчас такие слова нельзя так громко, а то не успеем из парка выйти, как новой /старой власти донесут, что тут укропы собрались,- отбивалась я от них.
-Нет, надо об этом что-то написать, а -уже зарядились творческим позитивом, я так понимаю, что давно не видевшиеся артисты,- мы же УКРОПЫ.
Да, это так, я подтверждаю. Это можно даже найти в документах о регистрации, налоговой, горсовете. В 2009 году, в нашем городе был официально зарегистрирован УКРОП.
Когда концертная деятельность ребят набирала обороты, я решила, что хватит водить их за руку (хотя это было видно с первого концерта). Собрав всех, я пояснила азы предпринимательства и налогообложения, и посоветовала зарабатывать своим творчеством, создав студию, продавая билеты, проводя концертную деятельность, звукозапись, продажу альбомов. Не люблю инфантильности. Это потом приводит к вот таким последствиям, как «царя хотим, хорошего царя, доброго, чтобы порядок навел». Вырос-на работу-сам себе заработал-создал уют-помог другим-вернул родителям. Для развития бизнеса нужно было что-то зарегистрировать: или юрлицо или ч/п.
Ребята написали бизнес-план на год, так, кстати, выяснилось, что в творческой группе есть офис-менеджер, экономист, юрист, финансист, преподаватель украинского языка и литературы, журналист и историк. Нашли помещение под клуб, взяли его в аренду, отремонтировали, но...зависли с названием. Хотелось выделиться, и чтобы творчески и звучно. Я предложила «Зеленая собака», всё еще мечтала свои философские сказки как-то донести, хотя бы в форме названия. Всем понравилось. Уже придумали рекламу, клип, но...регистрировать идти в исполком. А там...
- Тут прямая реклама наркотиков,-передражнивая взаимоневзлюбившуюся Синюю, сказал Милк,-где вы видели зеленых собак, а? Их нет, а значит, прямым текстом написано «приходите и покупайте наркотики».
- У нее реальная фишка на наркоте, сынуля уже в таких дозах, на таком гераче сидит,-приуныла молодежь.
Да, с креативом и фантазией в городе мрак, это мы уже поняли. У нас перед этим был концерт «Время Ч...», так что мы умеем отЧЕбучивать, и отгребать за отЧЕбученное.
Боже, что у нас было после появления афиш «Время Ч...». Я-на допросах. Милк –там же. Оказывается, мы в открытую призвали к революции, свержению и захвату власти, угрожали мэру (с афиш), так как «время Ч» было ими прочитано, ну, как вам сказать, как попа чувствовала.
А на самом деле, наша концертно-гастролерная деятельность наконец-то дошла до Червонопартизанска, их молодой и прогрессивный директор ДК, просто сам все организовал и упросил ребят выступить, еще бы в его ДК и такие звезды. И «время Ч..» обозначало только одно- дошли наши руки и до тебя, Червонопартизанск, наступило, мол, и твое время.
Оказывается в нашем городе с ассоциациями нужно быть аккуратней, может всё же какие-то аномалии или зоны.
Всю нашу творческую группу в горотделе милиции заставили писать, что мы имели ввиду под «временем Ч», когда оно наступит, и что планируется в это время, кто будет захватывать власть, кем финансируется захват власти, просили назвать фамилии, сами предлагали варианты, и даже, обещали крышу за сотрудничество.
Ребята не подвели. Как они сказали, они еще так не отрывались. Научила- таки. Потом правда много рассуждали о вреде наркотиков и вреде власти, и там и там, наступает зависимость, а там, где зависимость, там фобии, страх и дурка.
Кто-то в своем опросе под присягой не давать ложные показания советовал работникам милиции завязывать с тяжелыми наркотиками, кто-то рассказывал о ЧЕбурашке и его друзьях, кто-то описывал свой клип про ЧЕремшину, кто-то вообще сообщал о захвате города жителями планеты ЧЕ, но нашелся остряк (Мазофака, блин, историк) который вспомнил о подвиге Че Гевары, и посвятил свое объяснение в милиции ему, попутно написав прямо в отделении рок-оперу о подвиге Че Гевары, после попытки её исполнения, у нас быстро забрали листочки, и выпроводили за дверь. У Мазофаки бас, как у Мефистофеля.
Я написала тогда коротко: «Я верю, «время Ч..» в нашем городе наступит, я думаю, и в стране тоже. Согласно ст. 63 Конституции Украины от дачи показаний в отношении себя и своих близких отказываюсь».
Когда нас менты чуть пресанули, нас снова спас Мазофака. С реально воспламененными патриотическим огнем глазами он спросил правоохранителей:
- Вы чё, против подвига великого Че Гевары? Вы чё, за диктатуру над пролетариатом? Да у нас даже афиши цвета крови пролетариев ,-горделиво светился будущий историк и педагог.
Менты растерялись, у нас диктофоны, а тут явная провокация. Поэтому все сразу зауважали подвиг великого Че, хотя по глазам было видно, что в следственном отделе никто понятия не имеет, что это за парень, но спрашивать не решились.
-Мрак!- приуныли мы.
На этом концерте «Время Ч...» ребята опять превзошли себя. Хотя, для талантливых людей, умеющих выжить в городе, застрявшем во временной дыре советского союза, соединить не соединимое, так, раз трек прогнать.
Так как к концерту было повышенное внимание, и нас почтил присутствием и сам глава суда, начальник милиции, мэр города Червонопатизанска, а в газетах заранее написали о низком культурном уровне наших мероприятий, снова поставив нам в пример, хор ветеранов, ребята решили начать с классики.
Вся постановка была построена на борьбе украинской патриотки Роксоланы и турецко-американским диктатором Султаном Сулейманом, такой экшн из воздушной эквилибристики, жонглеров, рэпа, джангла, хип-хопа, брейка, украинской народной песни хора «Надвечир,я», танец с саблями, классический вокал (что-то оперное), нежный вальс, танец живота ...трудно это описать словами.
Но начиналось всё действие классически невинно: на сцене, оформленной в украинском стиле, где девчонки из «Вдохновения» в веночках и украинских костюмах танцевали под «Ніч така місячна» в исполнении нашего тенора (сейчас он поет в хоре им. Веревки) Вани Лихолитова, с неба спускались злые полуголые татары и начинался бой с саблями, переходящий в брейк и хип-хоп, девчонки сбрасывали веночки, юбочки и в кожаных шортах, лупили саблями нападающих маньяков...Это просто был шедевр. Каждый номер- взрыв аплодисментов. Танец Насти под мягкий сексуальный рэп на фоне восточной музыки...умужчин (даже из милицейского состава) шанса уйти живыми не было вообще.
Вот и родилась идея, а что, если мы представим программу развития украинской современной культуры и хореографии в городе, то отказать нам в исполкоме не смогут, это уже политика.
Так родился УКРОП. Центр развития УКраинского РОка и Популярной украинской музыки. Клуб у мальчишек получился стильным, и начал приносить хорошую прибыль. Свободных мест почти никогда не было. Всегда живая музыка. Кстати, цирковая группа, так же осталась выступать с ними, и жонглеры , эквилибристы нормально сочетались с клубной музыкой и танцами на пилоне. А украинская песня, в современной обработке с элементами и рока и рэпа, нормально воспринималась слушателями, а эротический гопак мальчишек из военно-патриотического клуба «Боевого гопака» был изюминкой любой предпраздничной вечеринки. В «УКРОПЕ» даже налоговики отмечали профпраздник, игнорируя все дорогие рестораны.
Но...мы всё же недооценили тьмутаракань в головах чиновников и «УКРОП» был объявлен наркоточкой, так как на стене клуба красовалась веточка, а душистые букеты укропа были атрибутами зала.
У пацанов начался регулярный «шмон». Оказалось, что «УКРОП» реально сделал по прибыли и посещаемости один ментовской клуб, где в открытую продавали наркоту и паленую водяру на разлив.
Креативные люди креативны даже при ментовском беспределе. И они провели «День укропа». За ранее «слив» инфу милиции, что в этот день будет полно наркоты, приедет крутой наркоторговец, привезет товар.
В «УКРОП» принесли весь укроп (каламбур) со всех полей и огородов города. Его паковали целый день: в пакетики, бумажки, спичечные коробки, в сливные бачки, за картины, за шторы... И действительно были «маски-шоу», но они так были уверены в своей правоте, что не взяли «подклад» и НАШЛИ. Менты радовались, как дети. Они нашли травку. Когда ребята начали в открытую есть «траву», у милиции снесло крышу... Укропом помещение пахло долго, а когда в зале замечали сотрудника (даже без формы) ему сразу приносили пакетик с укропом. Наезды поутихли, но война не закончилась.
Тогда применили креатиф обычный для нормальных бандитских районов. Нет, никого не били, не похищали, мы ж тогда еще не знали истории инквизиции ЛНРизма.
Ребята просто установили видеонаблюдение и сняли прикольный фильм с участием сотрудников милиции, употребляющих, подбрасывающих и шантажирующих посетителей травкой, пом. прокурора под травкой, и сына мэра целующимся в туалете с мальчиком.
Оказалось, что фильм, разосланный адресатам, был настолько высококультурным, что глубоко проник в одухотворенные тела фигурантов и напрочь отбил желание мешать укропонизации города.
Клуб спокойно просуществовал до окончания аренды, а так как помещение было государственным, то ребят просто сняли с конкурса, за какую-то неточность в бумагах.
Они расстроились, а я сказал, что они выросли из этого города. Когда крылья не помещаются в клетке, лучше клетку покинуть. Город еще был клеткой.
После закрытия клуба ребята, окончив учебные заведения или, наоборот, поступив, разъехались в большой мир. Харьков, Одесса, Днепропетровск, Киев, Мариуполь, я так рада, что наши, донбасские, приграничные, шахтерские «УКРОПовцы» хип-хоперели и рэпперили и в ваших городах.
На память о музыкальном безумстве, если можно так сказать, музыкальном бунте или даже музыкальной революции в маленьком пыльном городе терриконов на краю степи, у меня остались диски с благодарственной надписью совсем юных тогда артистов и «крутые» связи в реальной музыкальной тусовке.
А мой ребенок до сих пор хранит фотку с легендарным Рем Диггой (Роман Воронин), рэппером из соседнего российского Гуково.
Он был хедлайнером одного из концертов. Видя, что мальчишки ждут его до дрожжи в пальцах, я представляла такую зазнавшуюся звезду, в коже, наклепках, реального тусовщика, а в зал заехал парень в обычной бейсболке, футболке и в инвалидной коляске. Оказывается он инвалид-спинальник и есть легендарный рэп-исполнитель и битмейкер.
Он покорил своей простотой и любовью к жизни, мудростью и тихим светом внутренней борьбы с собой, миром, страхом, Вселенной, болью…
…У каждого из нас своя война. Иногда она идет в нас самих. Это война со страхом перед дверью в кабинет чиновника, перед дулом автомата, могуществом олигархов, война со страхом стать заложником чужой тупости или некомпетентности, или даже, чужого страха.
А есть даже война со страхом сцены, со страхом быть непонятым или отверженным в своем творчестве, со страхом писать или петь.
Творческие войны рождают гениев, а творческие страхи лечатся верой , крыльями, аплодисментами, светом душ и глаз, признанием творчества близкими и друзьями. Если вы видите такой страх, но не понимаете о чем песня, или танец, или музыка, просто аплодируйте стоя. Изгоняйте страх, и тогда музыка зазвучит ярко и понятно.
Дарите людям крылья и веру в себя. Боритесь с любым страхом или его проявлениями. Свобода того стоит…
… Каждый из нас проживает свою войну. Выиграл ли он или пал на поле сражения, стал ли героем, или разменной монетой в руках генералов, это покажет только время.
Моя война за город и свою внутреннюю свободу быть Человеком началась в 2004 году. Я прожила сотни битв и сражений. Но я думала, что это лично моя война. Оказалось, что это война каждого гражданина, города нашей страны.
Один раз я увидела страшную картину, как бульдозер сносил сад, хруст деревьев, мне казалось, что это крик. Было страшно, как будто ты наблюдаешь за убийством. Но оказалось, что сад старый, давно вымерз, деревья превратились в труху. Бульдозером вычистили землю и посадили новый сад. Мне кажется, что сейчас это происходит с нами, с Донбассом.
…Каждый из нас прожил свою войну. Каждый увидел её по-разному, поэтому не стоит судить. Может быть, и моя война 2004, 2007, 2009 и 2014 не такая, как ваша.
Может быть через 10 лет, мы будем по-другому говорить о «холодном русском лете 2014» .
Может быть, у кого-то война только что началась, или идёт уже давно, а кто-то отпраздновал победу или залечил раны поражения.
Каждый из нас в своей войне боролся за свою правду.
Мне кажется, что впереди еще главная война -это системная война с системой. Старой, воровской, гнилой системой рабов. Чтобы выиграть её, нам нужна новая система гражданской ответственности. Тандем государства и гражданина. Я всё чаще вижу Граждан Украины, значит победа скоро.
Р.С. И чуть не забыла. В нашем районе, реальная аномальная зона. Тут исполняются желания. Поэтому, давайте все к нам. Мы тут такого на желаем. Только желать нужно морально сдержанно, ответственно и осторожно. Проверено нашей старой властью. Они так много говорили о том, что кто-то «захватит власть», что из сумрака материализовались непонятные люди, «захватили власть» у власти, которая их позвала и поддержала, и теперь отжимают у власти, всё, что награб.., пардон, нажито непосильным трудом.
А мы всем желаем творчества и мира, а еще света, любви и аплодисментов. И добрые желания здесь тоже исполняются. Поэтому: все будет Украина!
Мы концерт загадали, наш, укроповский! Там же, в шесть часов вечера, за степным чаем, в Киеве, после войны!


https://www.facebook.com/olena.stepova/posts/656073834510146
Нет больше подписи. Мне нечего сказать миру.

Аватара пользователя
Tux_Spirit
Site Admin
Site Admin
 
Сообщения: 1284
Зарегистрирован: Вс июн 08, 2014 12:55 pm
Откуда: Запорожье -> Израиль, Ришон ле Цион
Пол: Мужской

Re: Олена Степова. Истории из жизни приграничного поселка

Сообщение Tux_Spirit » Сб дек 13, 2014 8:04 pm

Елена Степная
October 14 ·
Пока кипит чай. Вода родниковая. От кумы с села привезли. Рассматриваем травки, копаемся, нюхаем, вдыхаем.
1964927_656519364465593_1075974098453181652_n.jpg


https://www.facebook.com/photo.php?fbid=656519364465593&set=a.656516217799241.1073741842.100003226076365&ENGINE=1
Нет больше подписи. Мне нечего сказать миру.

Аватара пользователя
Tux_Spirit
Site Admin
Site Admin
 
Сообщения: 1284
Зарегистрирован: Вс июн 08, 2014 12:55 pm
Откуда: Запорожье -> Израиль, Ришон ле Цион
Пол: Мужской

Re: Олена Степова. Истории из жизни приграничного поселка

Сообщение Tux_Spirit » Сб дек 13, 2014 8:08 pm

Елена Степная
October 17 · Edited ·
Антрацитовский вояж (из повести «Автобиография войны»)
Я где-то читала, что поход за молоком с хорошей подругой может превратиться в блок-бастер. А если это подруги- степнячки, так сказать потомственные сарматские амазонки, да еще и из приграничья, зоны сумрака, лнрощины и бардака во всех его проявлениях?! - АТО!
Автор предупреждает, философское описание путешествия в Антрацит и обратно, содержит сцены насилия и гендерно-политического неравенства, а так же сцены толерантной целесообразности для сохранения украиноустойчивого вида в зонах повышенного казацелэнэризма ...
…Когда мы вернулись из поездки, я процитировала подругам это великое изречение, девчата согласились, что оно сказано наймудрейшим из мудрецов, но:
- Не, ну шо з того блок-бастера,-сказала кума,- ну, сигает этот Сигал по поезду, туда сиганул сюда и фсё, кина нэма. Шо вы на меня смотрите, нормально ведь съездили, с душой. Может еще, куда кому надо?!
- Ага в турне, -мечтательно сказала Ирина,-по области. И шофёр свой в доску есть, закаленный, экстримоустойчивый.
- Угу,- мугыкнула я,- выездное агентство по доведению до самоубийства членов ополчения «кума и три товарысчихи».
-Не, ну нормально з съездили, - не унималась кума,- скоко андреналину приняли. В условиях дороговизны спиртного- хорошая экономия бюджета. Но в следующий раз по два ополченца надо заказывать, на кожну, нервные они.
Валюха просто деликатно молчала, дожёвывая последнюю валидолину…
…А начиналось всё, как всегда мирно. Куме надо было поехать в Антрацит, а она одна боялась. Поездку мы откладывали и откладывали, но уже осень, не сегодня-завтра за дождит, так что ехать надо. Цель благородно-скорбная, нужно ехать на кладбище, привести в порядок могилку, да и помянуть человека, на чьих похоронах по важным причинам мы не смогли присутствовать.
Я еду и за компанию, и в научных целях, и потому что эта война связала меня с разными людьми, сделав жизнь сложной к пониманию, ну и естественно, как я брошу куму в таких обстоятельствах. Третий попутчик, Иришка, и за компанию «бо вы ж невменяемые обе, надо ж за вами присматривать», и родню в Ровеньках поведать. А Валюха по причине неумения противостоять нашему обаятельному «ну, чё дома сидеть, поехали, развеешься!»
Готовимся к поездке долго и содержательно. Но, вот автобус от нас в Антрацит от нас не ездит, только в Ровеньки, а там, как Бог даст. Это нас не устраивало.
- Та, хрен с ним, я ж всё таки сипаратистка (она говорит это слово через си), родня в начальстве, пойду делать блат, с плохого козла, хоть шерсти клок-заявила кума, - и пошла в комендатуру «выбивать личного водителя». Так как мы ехали навещать могилку не совсем простого человека в мире ополчения, то машину куме, как родственнице, хоть и дальней, но потерпевшей, дали сразу и с уважением.
В назначенное время к нам лихо подкатила фиолетово-выгоревше-простреленно-оторванно- громыхающее авто неопознанной нами марки.
Уточнив маршрут, водитель по-хмурнел и начал звонить начальству, беспокоясь о возможных негативных для него последствиях. Начальство было категорично в нашей доставке. Водитель одарил нас злобным взглядом и, галантно гыркнул:
- Садится в эту дверь, ту заклинило. И одна на перед, шоб видели, шо баб везу!
Видимо перевоз женщин давал ему какие-то льготы.
Кума открыла указанную дверь, замерла, и повернулась к водителю:
-Мужчина, у вас стоит, -то ли спросила, то ли уточнила она.
У водителя округлились глаза, его рука, протирающая тряпочкой лобовое стекло замерла. Взгляд, направленный на нас был достаточно выразителен. По одному взгляду мы поняли, - поездка удалась!
-Дэ стоит? Шо стоит? Хорошо стоит?- спросила Иришка, моментально оценивая ситуацию.
-Слушай, ты говорила, будет личный водитель,- хохотнули мы с Валюхой,-но мы ж не думали, что по программе всё включено. И как, нормально стоит?
-Девушка, что вам не так,- мужчина явно нервничал, наверное, не выспался.
Кума молча, отошла в сторону, чтобы в открытую дверь была видна причина ее смущения. На заднем сидении машины, действительно стоял, вернее, стояли, пара автоматов и толстая зеленая труба, определенная мною, как ПЗРК «Муха» или как-то так, в военной техники я не сильна.
- И что? Оно вам не мешает. Первый раз увидели? Без этого никто не ездит. Или едем или нет,- уже без эмоций отреагировал водитель.
Выбора здесь нет, хорошо, что вообще БРДМ не подогнали вместо такси, тут в зоне Сомалинэризма, это запросто. Уже забывать начали, как нормальное такси выглядит, без дырок, камуфляжа и других атрибутов новой жизни.
Мы впихались с сумками в машину под хмурый взгляд шофёра. Иришка, как самая смелая впереди, мы: я, кума, Валюха , автоматы и «Муха» сзади. Поехали!
Дорога у нас чуть-чуть не ровная и на каждой кочке оружие позвякивает. Кочек много. Очень! На каждое позвякиевание кума нервничает:
-О,Господи!
На 125-й «о, господи» водитель недовольно спросил:
-Вы чё, верующие? Шо вас так вид оружия стесняет, сейчас этого добра в каждом доме навалом, чего его на нервы давить. Можно не «господить» каждые пять минут. Я же не матерюсь, сдерживаюсь!
- А вы в Бога не верите,- спросила я.
- Нет!- коротко отрезал водитель, видимо, не желая вступать в дискуссию.
- Все мы не верим в Бога до первой воздушной ямы,- пофилософствовала Иришка,-в вашем случае, я так понимаю, до первого выстрела.
Водитель что-то злобно и предупредительно-недовольно гыркнул. Мы дали чесслово молчать. Опять кочка. Звякнуло оружие . Тихий диалог на заднем сидении: «Стрельнет?-Нет!-звяк- Стрельнет?-Нет!-звяк- Стрельнет?-Нет!-звяк- Стрельнет?-Нет!-звяк- Стрельнет?-Нет!-звяк- Стрельнет?-Нет!-звяк- Стрельнет?-Нет!-звяк- Стрельнет?-Нет!-звяк…»
-Не стрельнет,-голос шофёра больше походит на рык.
Нервный какой. Ну, точно не выспался.
-Не стрельнет,-поддерживаю я его, ковыряя пальчиком по автомату,- чтобы стрельнуло, нужно предохранитель снять, курок взвести, -я пытаюсь что-то вспомнить из уроков военной подготовки,-короче, его, чтобы стрельнуло, подготавливать надо. Едь уже молча,-толкаю куму,-не отвлекай водителя, мы еще из города не выехали, а он уже устал.
-А-а-а!- тянет кума разочарованно,-не стрельнет, готовить ещё его надо, ублажать, итиж туды. Значить автомат, мужик,-выдает она.
-Это почему, мужик,- удивляюсь я таким выводам,-хотя, да. Автомат-то мужского рода.
-Вот, мужского, а мужика всегда, чтобы стрельнул готовить надо, ублажать, с предохранителя снимать, курок взводить, и это ещё вопрос, что стрельнет, может, раз, и осечка,-размышляет кума,- Лена, убери палец от автомата, не настраювай его,-тянет меня за руку,- хотя…настроюй, не настроюй бывает же, что осечка, да?-обращается она к водителю,-а у вас осечки часто бывают?
Мы чмыхаем.
Машина тормозит и останавливается. Водитель медленно, как маньяк из «Кошмаров на улице Вязов» поворачивается к нам:
- Первое, осечек у меня лично не было. Второе, мне сказали, что едем на похороны, вы ржете всю дорогу. В-третьих, я хочу тишину в машине. В- четвертых, что у вас гремит в сумках? И последнее, еще одно слово, пойдёте пешком. А сейчас или вы слушаете инструктаж и даете мне слово его выполнять, или опять же, идёте пешком.
Мы дали уже тысячу и одно чесслово о тишине в автомобиле, сообщили, что едем не на похороны, а могилку убрать, показали сумки с «помянуть», выслушали инструктаж.
-Вы поняли, что можно делать, что нельзя, -еще раз уточнил водитель.
-Паспорта показываем сразу, не говорим о политике, ЛНР, ДНР и Украине, не ругаем Россию, не фоткаем, не тыкаем пальцем в солдат, не кричим «какой хорошенький и можно пощупать», не злим водителя, он должен быть сосредоточен, при взрывах и выстрелах не орём, не визжим, водитель должен слышать звук снаряда, а не нас, при виде казаков ведём себя, как мыши, и по первому требованию даем сразу 30 грн.на опохмел - чётко и по-форме доложили мы.
-Слава Богу,-выдохнул водитель.
-Ну, вот, вы уже и о Боге вспомнили,-с торжественной грустью сказала Иришка,- а еще даже не стреляли.
Мы чмыхнули. Водитель застонал, но поехал.
-Извините,-поинтересовалась я,- а почему вы так серьезно нас инструктируете по блок-постам Антрацита, там же казаки типа «свои», ну, в смысле, они же за ЛНР в ополчении воюют.
-Да алкаши они и мародёры,-пояснил водитель,- и не путайте ополчение и казаков. Ополчение-это мы,местные, хоть тоже казаки, а казаки, те, кто приезжие, их всех называют «кизяки», это ряженые клоуны, которые приехали сюда грабить. Жаль, что мы это поздно поняли. При первом выстреле обделываются, тикают в тыл, в как воровать, то и своих режут, чтобы украсть. фекалия, а не люди. Ну, это я о русских казаках, наши ополченцы-казаки не такие.
-А как они сюда, русские казаки попали, зачем же вы их пустили,-продолжала я интервью.
-Ну, они сначала, как помощь от России шли, мы радовались, а потом они по бабам, да воровать, даже в окопах, твари тянули, даже у мертвяков,-он сплюнул в окно, - а сейчас мы жизнь налаживаем, там, свет, дороги, власти ж нет в городе, сидят эти пузыри местные, руками разводят, а казаки дорогу отжали, грабят, и нами командуют.
-Ага, как помощь шли,-скривилась Ирина,- а грабежи и мародёрства в нагрузку к помощи надо понимать?Бонусом?!
Я толкнула её, мол, не зли его, я хотела больше поговорить с шофёром, узнать ситуацию. Непоняток много. Раньше было ясно, кто с кем воюет. А сейчас через день перестрелки, а кто с кем не поймём.
-Ну, у нас вот и в Ровеньках казачьи сотни, и в Антраците, - продолжила я интервьюировать водителя,- а разница между ними в чём?
-Да незамарачивайтесь вы, оно вам нужно,-отмахнулся водитель,- не ваше дело.
-Чего это не наше,-возмутились мы,-как стрелять по нам, так это наше, как жизнь портить, то нам и без нашего разрешения, а как подробности рассказать, «не наше дело», давай политинформацию,- подняли мы революционный бунт в машине,- а то мы заговорим,-припугнули для острастки.
Он, махнул на нас рукой и мучительно долго объяснял историю создания ополчения, казачества, раскола на казаков и «кизяков». Из всего этого мы скомпоновали и выделили основную мысль: « Свердловские казаки, они же ополчение, самые правильные и крутые, не подчиняются никому, даже Луганским. У нас два КПП и шахты, и город богатый, и зарплата выше, и помощь ополчению от Ахметки хорошая. Краснодонские со Свердловскими не воюют. Не зачем, у Краснодонских свое КПП и шахты, и помощь от Ахметки хорошая. Ровеньковские были запойные дурилы, запороли всю работу и их грохнули, а сейчас там нормальные пацаны- шахтеры-казаки, правильные. Антрацитовские-ряженные, вообще отстойные и воюют с нашими, потому, что в Антраците попа полная, нет ни КПП, ни Ахметки, а только дорога на Харьков, с которой они кормятся, но без наших КПП им хана, а без шахт и Ахметки, они вообще нули без палочки. А Луганские вообще ханурики, власть захватили, типа новое начальство, правительство, которое никто не выбирал, бабки там с банков и помощь с России, бутики разные, олигархи под ними, а еще с наших городов тянут, типа, всё в казну давай. А мы за это не воевали, мы за то, чтобы казна в городе своя была. А вот чиновники везде дрянь, сидят ничего не делают, деньги и гуманитарку первые выхватывают. Без чиновников вообще можно запросто жить, они просто лишние. Это те, кто в белом доме, там, мэр, депутаты, там, тётки разные ряженные в помаде. Главное, чтобы шахты прибыль давали в город, и КПП, чтобы сбор таможенный, и завозить всё без проблем, там танки, оружие и ездить в Россию без виз»…
Так под политинформацию мы заехали в Ровеньки.
Ровеньки.
Остановились мы возле рынка. Иришка побежала искать своих, а мы пошли погулять.
На прилавке, среди дрелей, шнуров и розеток лежали знакомые зеленые трубы, автоматы, пистолеты, патроны.
-Это, что можно купить,-совершенно обалдев от разнообразия Ровенькивоенторга, поинтересовались мы у продавца.
- Патроны, автоматы, пистолет, пожалуйста, -продавец был вежлив и услужлив, -еще есть броники, форма, берцы, маскхалаты, сухпайки. Мужьям?
-А чё, женщинам нельзя,-спросила кума,-чё за дискриминация?
-Можно, чё нельзя,-разрешил продавец, - у нас много девчат покупает, с блок-постов, с медслужбы, и так, покрасоваться.
-Базука скоко стоит,-спросила кума по-деловому помахивая кошельком и тыкая в сторону ПЗРК,- мы женщины в теле, нам если красоваться, то с чем-то сурьёзным, а не с пукалкой.
Валюха, стоящая рядом побледнела. Она у нас женщина тихая, деликатная. Вид базуки ей не нравился.
-Эта «базука», он хмыкнул,- только по удостоверению, запрещено к свободной продаже, мало ли куда народ без опыта стрельнет,-пояснил продавец. И тут же предложил, вариант пострелять или по-фоткаться.
-Это как?- удивились мы.
-Ну, платите, берете оружие, патроны и стреляете. Рожок к вот этому красавцу 50 грн.,-продавец демонстрировал оружие с любовью и знанием дела.
-А куда стрелять, -мы были не готовы к такой вольности,-вы вот говорите без опыта, мол с базуки нельзя, а типа без опыта с автомата можно.
-Да с автомата и дурак выстрелит, а с базуки сложно, а стрелять, да вон по воронам или в воздух палите,куда хотите , это не мой вопрос.
-А с базуки, пострелять? –не унималась кума.
Он покачал головой , это нет, мол, нельзя.
-А с танка?- спросила я.
-С танка пожалуйста, приходите на полигон, платите и палите,-огорошил продавец,- адрес дать?!
Мы пошли думать и подбивать финансы. Валюха требовала валидол и машину, по сравнению с нервным шофёром, рынок оказался для неё ещё большим потрясением.
-Валюха, не дрейф,-успокоили мы подругу,- считай, ты на подпольном задании. В наше время женщине знать, где взять оружие, так же важно, как знать, где купить дешевую муку или картоху. Это, как раньше, где скидки в магазине. Скоро каталоги будут выпускать, как с косметикой, только у нас с военторгом.
Да, рассуждали мы, как изменилась жизнь женщины в ЛНР. Теперь домохозяйка должна знать даже цены на вооружение. Мы тут такому научились, вау! Ну, отличать звуки снарядов, раз, ругаться с ополчением за воду, свет, хлеб, дороги и организацию жизнедеятельности села, два. Готовить из картохи первое, второе и десерт, три.
А как изменились интересы. Вот раньше, мы зачем в первую очередь следили?- за погодой, да! Будет дождь, не будет, шо одеть под ту погоду. А сейчас, утро начинается с анализа курса, котировки и динамики цен за барелль Brent на международных биржах.
Да, соглашаемся мы, сначала мы следили «не случилось ли что в Крыму», потом «ох, не случилось бы чего у нас», потом «ёханый бабай, когда ж это кончиться», а теперь «включай телик, там цена на нефть упала, у Путина така рожа, поржём», обычный разговор рядовой домохозяйки-укропки.
- Итить, это ж так заплатил, взял, грохнул, кого хотел, или на танке поехал, пострелял там, развалил пару домов, - увиденное не давало куме покоя,-вот как так,-возмущалась она.
Да, у нас такого бардака нет, решили мы и даже зауважали нашу городскую власть, в лице ополчения естественно. Хотя, бизнес неплохой и на фотках, и на пострелять. И, опять же, нам бы в селе танк пригодился.
Смех смехом, но духом упали. Сомали. Глубинка. Глубина Ада. Самое дно. Что будет дальше, остаётся только догадываться, но увиденное хорошего не предвещало. Мы побрели к машине, настроение было дрянь.
Иришка пришла тоже грустная, она родне курицу в подарок в голодный-то год, а они ей «россия нас спасёт», в обще слово за слово, поругались. Обозвали её бандеркой, но курицу не вернули.
Едем дальше. Дальше пекло Антрацита. Вернее станицы Козицинской. Теперь он так называется.
Иришка в машине шумно делится впечатлениями от Ровеньков:
-Девки, представляете, у них атаман Грициан Таврический лично молодых благословляет. И пока молодую в засос не поцелует, брак не действителен. Представляете, а эти, долбо…бы, - это она о родне, -радуются, мол, наш атаман, племянницу на свадьбе осчастливил (остается гадать как), расцеловал, благословил, -бурно возмущается она,-фотки показывают, с умилением, где атаман их племянницу за попу держит, тьху, дебилы.
А еще,-пересказывала она новости,- в ЗАГСЕ при регистрации ребенка атаман имя даёт, по казачьим устоям,- она залилась звонким смехом,-там тепер Устиньи, Оксиньи, Авдотьи, Руфы, Есфраты, Аксимы, повезет если Харитон или Харлампий.
-Ой, простите,- вам наверное неприятно, что мы о ваших так,-извиняемся.Ну, просто это ж перебор, неужели так важно имя ребёнку, если его маме кушать нечего.
-Та нет, это не о наших,- отмахивается от нас водитель,-этого атамана уже нету, этого так сказать, отстранили, сейчас наш пацан , из рабочих, он таким не балуется. А родня ваша и правду дебилы,- размышляет он,- я бы , на месте молодого, хлопнул бы этого атамана. Привык у нас народ ряженным поклоняться.
-Ну, да, -подхватываю я,- народу сильный царь или атаман нужен, и чем больше шашка, тем сильнее атаман в глазах народа даже если он дурак.
-Вот тут ты права,-соглашается водитель,- вот мы хотим свободную страну, чтобы в Новороссии не было царя, чтобы равенство, деньги платили хорошие, чтобы пенсии большие и для всех одинаковые, чтобы чиновники не воровали, коррупции не было. Ведь, вон, как над нами издевались в пенсионном, то им справка не та, то пять лет стажа не считаем, печать на справке не нравиться. А регрессы?-только за деньги, а у кого нет?-сдыхай! А лёгкие шахтеры одинаково выплёвывают. Вот против этого и восстали, понимаешь, против унижения, неравенства. А менты, помнишь? У вас же мужики-шахтеры, да?! Как к банкоматам их водили,бабы от ментов мужиков охраняли, чтобы те зарплату не забирали. Было? Было! А ГАИ, а взятки за каждую бумажку?! Теперь законы будут справедливые, чтобы у всех всё было.У нас правительство будет народным, выбирать будем сами. За коррупцию, расстрел!
У меня округляются глаза:
- То есть до этого вы выбирали не сами, не народом, мэра города, нардепов, а вот генерала ДТЭКа в Раду, нам, типа, укропия навязала, бандеровцы, наверное, в нашем городе на выборах регионала выбрали, -уже раздраженно и отмахиваясь от зажимающих меня в тиски девчонок, митинговала я.
-Так кто ж нам давал выбирать, говорили, где надо ставить галочку «за», а то, мол, хуже будет, если выберем кого из демократов. ДТЭК он же город кормит, надо было от ДТЭКа,- выдал он, почему-то ожидаемое мною, и не удивившее тысячнооднообразное пояснение, которое я регулярно слышу от шахтеров.
- А у вас, значит, мозгов не было, что вас за ручку водили, а где же шахтерский характер, гордость,-хмыкнула я,- вот я одного не понимаю, что ж вы при Януковиче русский язык не требовали, ментов не сажали, с взятками не боролись, пенсионную реформу проглотили, к России не отделялись, ведь весь парламент был одна Партия Регионов, что ж так резко о равенстве и братстве вспомнили, а? А если вы против коррупции, почему Майдан не поддержали?
-Так они ж на Майдане стояли за гей-Европу и, чтобы наши шахты закрыть,-ответил он опять же заезженной фразой «рашатв».
Я пытаюсь возразить, но не успеваю. Блок-пост. Мы с девчонками примеряем образ Лилу из «Пятого элемента», помните, «Лилу-мультипаспорт», и, помня все наставления водителя, открываем паспорта, делаем широкие улыбки и суём документ в раскрытом виде в лицо заглядывающему в машину камуфляжного.
Помним и другое, чем больше блондинизма-кретинизма с восхвализмом, тем целее будешь.
Шофёр успокаивает, это, мол, наши, не надо. Но мы уже в глубоком образе «лилу-мультипаспорт». Так и отъезжаем с глупыми улыбками на лицах и паспортами, прижатыми к стеклу. И тут нас осенило (гражданизм и паникизм проснулись), видать до этого их укачало, что они ехали в машине с оружием без страха на разоблачение:
-Вы извините нас, Георгий Петрович (мы уже познакомились в шофёром), а у вас разрешение на провоз оружия имеется,- мы приняли подозрительно-разоблачательный вид,-или так на авось прём? А на оружие , на пострелять? А на базуку?
Он тыкнул на стекло, там красовалась бумажка в файле, с флагом Новороссии и текстом с печатью.
- У меня проезд и провоз всего, что нужно и куда нужно. Это универсальный пропуск. Уймитесь, подъезжаем к казачьему блок-посту, минут 20 осталось.
Тут сзади что-то бибикнуло и наша машина, резко вильнув, прижалась в сторону и остановилась. Мы затихли. Стало страшно.
На высокой скорости нас обогнали джипы с тонированными стёклами и КАМАЗы груженые металлоломом. Грустные сгоревшие танки, с обвисшими носами, разорванные траки, покореженный металл.
Войну повезли переплавлять во что –то мирное и нужное, или снова в страшное и стреляющее. У войны много образов, мы это знаем. Она хорошо умеет трансформироваться, менять лица, одевать маски. И не удивительно, если из бывшего танка сделают рельс или вилку, или шахтную крепь, новый танк, или красивую машину. И будет жить война в переплавленном металле, еще долго,долго. Будет ли догадываться владелец той вещи, какую память она в себе хранит. Интересно, а у металла есть память?!-размышляю я про себя, угнетенная видом сгоревшей техники.
Мои спутницы тоже погрустнели и затихли.
Тут машина рыкнула, мыкнула и заглохла. Поломались. Мы вышли, и хотели сойти с дороги.
-Вы куда, ненормальные,-заорал водитель.
-Сипаратисять,-ответила кума,-до кустиков.
-Шо?! –округлились глаза водителя,- шо делать?
- Сипаратисять, -пояснила кума,-ну , что не понятного, надо нам отойти с дороги.
-Ага, а вы о растяжках не думаете,-ругнулся водитель,-Господи, да чем же вы только думаете?
-О-о-!-потягиваясь , как пантера, вылезла из машины Иришка,-опять имя Господа вспоминает неверующий наш.
-Да с вами и чёрта вспомнишь, и пророка Магомеда,-ругался Георгий Петрович,-зеленка возле дороги может быть заминирована, кто её тут проверяет, куда вы прётесь. От дороги можно на полметра, поняли.
-Да к чё ж нам на дороге сипаратисять, -не унималась кума.
-Да, объясните нормально, что вам надо,-злился водитель, - и прекратите это укроповское слово применять.
И тогда кума пояснила оскорбленным чувствам водителя, что сепаратизм, и сипаратизм, это абсолютно разные вещи, обозначающие разные вещи. Сепаратизм – это политические разборки, а сипаратизм, это общечеловеческие потребности «до кустиков». И нечего, мол, обижаться, у нас Лариска, продавщица в пивном ларьке, где, отдыхают, так сказать, люди с надписями на форме «Новороссия», так и орёт на них, мол, «идить сипаратисяйте подальше вид ларька, бо усе тут обсипарятисяли дыхати ничем».
У Георгия Петровича сначала упала челюсть, потом капот на руку и он перестал быть вежливым. Грубиян, обиделись мы, но увидели кровь на разбитом пальце, который быстро распухал, и распереживались. Нам нужен был живой водитель, пусть и ополченец. Решили лечить.
-Надо на палец посипаратисять,-предложила кума,-шоб не загнилось, а то резать придётся. У нас в деревне все так лечатся, хто порежется. А резать в дороге палец низзя, бо пока доедем, уже по шею ампутировать надо будет.
Водитель зашипел и попытался отпрыгнуть, но было поздно, мы достали аптечку и взяли страдальца в кольцо. После нашего «будем лечить, не бойтесь, мы не больно» по его почти безумным глазам мы поняли, что он воспринял это, как угрозу. Но перевязку кума сделала быстро и профессионально. Он оттаял:
-А вы медсестрой, наверное, работаете, легкая у вас рука, и болеть перестало,- похвалил он куму.
-Она у нас лучший патологоанатом города,- улыбнулась успокаительно Валюша, складывая аптечку, -знаете, как её хвалят на работе, она любую тушу за 15 минут в фарш превращает.
Да, шансов у него не было. Мы ржали до икоты, он бледнел, точно понимая, что он либо в лапах укропопартизан, или, что еще хуже сумасшедших укропопартизан, еще чуть- чуть нашей смехо-истерики и он бы реально рванул от нас по зеленке, забыв о растяжках.
Но нам нужно было доехать к цели, и нам был нужен этот горе- водитель. Пришлось пояснять, что кума работает в цехе заготовки мяса на свиноферме и мы в шутку её прозвали «свинно- коровий патологоанатом». Но, похоже, легче ему от этого не стало. За рулём он сидел тихо, больше не делал нам замечаний и нервно пытался куда-то дозвониться, но, связи у нас нет. Её тоже отжали, вместе с нашими городами.
Опять блок-пост. Уже антрацитовско-козицинский Какие-то действительно разные лица у людей на блок-постах. Наши (свердловские) все же приличнее, чище, опрятнее, вежливее. Ну, да, скажите, каждый кулик своё болото, даже сипаратисткое, хвалит, типа «стокгольмского синдрома». Нет, я просто объективна. А эти, бр-р-р! С полупоя, что ли?!
Мы натянули улыбки, паспорта к стёклам, вошли в роль «лилу-мультипаспорт». Но этот камуфляжный заглядывает в машину и обдает нас перегаром:
- Шо везём, цель визита? Выходим из машины, открываем багажник.
Мы нервничаем. Еще бы ситуация не стандартная, в машине оружие, я вообще по паспорту сестры кумы второй месяц езжу, мы с ней похожи, как близнецы, только она чуть моложе. С моей-то биографией, свой паспорт я уже давно съела. Кума лезет, помня наставления «на опохмел» за кошельком, в сумке предательски раздается звон. Камуфляжный настораживается:
-Ша там?
-Оружие. Гранаты! - быстро отвечает кума,- доставать?
Занавес. Шофёр, Иришка с первого сидения, я, и белая, как лик Луны, Валюха, глазами голодных зомби смотрим на этого, на эту, в общем, в сторону кумы.
Знаете, как адреналин наполняет кровь: как шампанское бокал, пузырится себе в венах, играет, шипит и пенится. Очень, знаете, действует на руки, которые так и тянутся к горлу источника выброса адреналина.
Григорий Петрович теперь тоже в образе «лилу-мультипаспорт» и «мультипропуск» , к «мультипропуску» прилагается пачка крутых сигарет:
-Шутят бабы, конечно,- шипит он,-но разрешение на провоз и всё остальное вот,-он отдает документы.
Но папахоносный шашкообладатель с карабином наперевес, шутки не понял, и, покачиваясь около машины, попросил нас выйти.
-Не, ну чё нас обыскивать,-возмущается кума (конечно, с чего бы это!),-шо с нас взять, вона нас машины груженые обогнали, на просёлочную свернули, много так, вот их бы и обыскивали, а нас шо.
Папахоносный занервничал:
- И давно поехали? Какие машины? Куда свернули?
-Да с полчаса. Грубияны такие,-поддержала я куму,-нас чуть с дороги не скинули, что-то большое повезли. Много!
Папахоносный быстро отдал нам честь, документы, шаркнул шашкой, и грюкнул карабином, маханул, мол, езжай, езжай скорее, а сам побежал к блиндажу.
Мы поехали. Очень быстро и не оборачиваясь. А блок-пост уже куда-то названивал, и седлал БРДМ, скидывая с него ветки.
Через полчаса, под нарастающую сзади канонаду со стороны просёлочной дороги, куда свернули КАМАЗы, мы добрались до кладбища, что на краю города, и шофёр наконец-то нарушил звенящую тишину:
-Ну, и в чём прикол, чего тебя за гранаты потянуло,- голос его срывался,- это хорошо, что у меня этот, этот…
-Мультипропуск,-пискнула я.
-Да!
-Ой, а вы видели его рожу и перегар,- спокойно сказала кума,- да если б я сказала, шо у меня там ковбаса, яйца, курица, водка, пирожки, сало, помидорка, думаете он не стал бы нас обыскивать. Да он бы нас просто пострелял за такой закусон. Вот я и подумала, если есть «мультипропуск», то за оружие нам ничего не будет.
Мы рыдали. Шофёр онемел и сидел, шипя в нашу сторону.
-А колонну казакам, зачем сдали?- Григорий Петрович снова вышел из транса,- они же металл себе загребут.
-Ой, а шо нам за чей-то металлолом переживать, и вам, Григорий Петрович тоже, вы шо, з того металлу копейку имеете,-это уже Иришка,-я вас умоляю.
- Да, не ссорьтесь вы, пожалуйста,-взмолилась очень перепуганная нашими перипетиями, тихая и нежная Валюша,- нам еще домой добираться. Григорий Петрович, вы бы не могли, выйти и посмотреть, нет ли тут растяжек, а то мы до могилки боимся идти, говорят тут растяжки есть.
Валюха, это был контрольный выстрел в нервы водилы. Коронный, если можно так сказать. Она, бедолашная, сама, конечно, не поняла, что сказала, а мы ушли в нирвану.
Господи, ну до чего нервный мужик пошёл. Чего его так орать по-пустякам, нервничать и с больным-то пальцем. Ну, вот откуда нам, женщинам, знать, как выглядят эти их растяжки. Это ж они тут воюют, не мы. Попросили, как человека, чего сразу обзываться, пинать машину ногой, хлопать дверью. Вон, у меня сосед ходил жене лифчик покупать, купил, не переломился. Правда, с синяком пришёл, за показ на продавщице размера в натуре, а так ничего, даже довольный. А тут, такая мелочь, растяжку посмотреть по просьбе женщины, и столько нервов.
Водитель забился в машину, и выходить на растяжки отказывался, угрожая нас бросить. Мы угрожали нажаловаться начальству. Но, еще надо было ехать домой, заключив «пакт о ненападении» мы объявили перемирие, это сейчас модно. Поэтому оставили водителя в покое, нашли смотрителя кладбища, уточнили наличие растяжек и, поставив его во главе собрания, безопасно дошли к могилке.
Григорий Петрович тоже успокоился, затих. Даже съел бутерброд. Видимо понимал, что ему с нами еще назад ехать. Сработал инстинкт самосохранения.
Домой решили ехать через другой блок-пост, мало ли как там ситуация с этой колонной развернулась.
Дорога теперь через Антрацит, тьху ты, станицу Козицинскую. Через самый центр.
Антрацит.
Мы, как высоко-договаривающиеся стороны перемирия договорились тихо и незаметно проехать Антра…тьху, мать его, станицу.
Но центр был перекрыт. Машины не пускали.
-Это не мы,-быстро парировали предупреждая вопросы,-оно само.
Мы съехали к обочине. Надо ждать. Оказалось, идёт какая-то колонна. Пошли посмотреть. А надо было сидеть в машине. Всем.
По бокам колонны шли военные в синих шароварах, папахах и щёлкали нагайками, подгоняя идущих в середине…
-Матерь божья,- выдохнула кума и покосилась на Петровича.
Мы соблюдали перемирие. Но Петрович, сказал намного сильнее и круче, но не совсем цензурно. Мы решили, что в данной ситуации обе стороны попали в форс-мажор, поэтому крепкое словцо, не помешает. Еще бы. Зрелище-то было пикантным.
В центре колонны шли мужчины кто в туфлях или босоножках, кто в сапогах или берцах, одетые в, пардон, лифчики и стринги, чулки или колготы, женские, хотя…может и мужские есть, я уже не знаю.
- Ни хрена себе,шо война с мужиками делает,- охнула Валюха,- мама дорогая. Это ж полная гей-Европа с гей-парадом. И вы за это воюют казаки,-спросила она у довольно удивлённого шествием водителя,-ну, чтобы так одеваться? Странно,-размышляла она не дождавшись ответа,-а по телевизору говорят другое. Вот так и верь, лучше самой увидеть.
- А бельишко-то не из дешевых, нифига у них снабжение,- позавидовала Иришка,- и тихо спела «Любо, братцы любо, любо братцы жить, с нашим атаманом не приходится тужить, атаман наш знает, кого выбирает, а чтобы лучше выбрать, в девок наряжает».
Мы тихо поаплодировали. Петрович промолчал. Похоже, увиденное произвело на него неизгладимое культурное впечатление. Да, не хватает у нас в глубинке культурных мероприятий, показов высокой моды, там, карнавалов. А без культуры оно ж никак. У нас в селе всегда мероприятия, песни, Масленица, Крещение с прорубью, концерты, а видно водитель из неокультуренного района, поэтому мы затихли и не мешали ему погружаться в мир высокой казачьей духовности.
Но в целом нам очень понравилось. Некоторые мужчины хорошо подготовились, макияж сделали, стильно и со вкусом аксессуары подобрали, и выглядели весьма респектабельно , так сказать, имели товарный вид, в сфере определенных услуг.
Что это было, мы не поняли, а спрашивать не решились, баланс удачи решили не портить. Может новый бизнес для пополнения бюджета станицы, гадали мы, может культурное мероприятие, может показ высокой моды в казачьих станицах, может новая форма для устрашения или наоборот, привлечения в ряды, кто их поймёт этих военных. Иногда мне кажется, они сами себя тут не очень понимают. Говорят одно, воюют за другое.
Мы обсуждали парад всю дорогу, но Петрович не вмешивался. Он почему-то сник и загрустил. Сгорбился, и устало смотрел на дорогу. Мы решили его не трогать. Вообще неплохой мужик оказался, такое пережить, и не сорваться, джентльмен.
Он даже пропустил мимо ушей ряд колкостей: «Григорий Петрович, а вы же тоже казак, может и вам такую форму предложат, если шо, мы в доле, бельё уж очень красивое», «А мы вот не поняли, в чём ваша борьба против противной гей-Европы, конкуренции боитесь?», «Надо мужикам сказать, чтобы за фигурами следили, вот тот в зеленых стрингах с пузиком нам не понравился, мы стринги из-за пузика не рассмотрели»…
В машине стало как-то грустно. На наше ехидство водитель не реагировал, а так было не интересно. Мы спросили разрешения спеть.
-Что? –вышел из раздумий водитель,-петь, да пойте, пойте.
- А что можно петь,- в целях политической безопасности и толерантности уточнили мы.
-Да что хотите, мне уже всё равно, - устало и отрешенно махнул он.
Мы всё же решили загладить свою вину за «сипаратисять», «гранаты», «растяжки» и другие нанесенные травмы и Иришка спела «Рюмку водки» и «Самый лучший день» Лепса
В её нежном и глубоком женском вокале, даже с нашей не стройной подпевкой и прихлопкой в такт песни, эти песни звучали по-новому и задевали душу, как уже по холодавший, слегка пахнущий горькой осенью ветер, залетающий в машину.
Петрович явно не ожидал такого исполнения, вид у него был обескураженный. А у нас пошло, как по-маслу, от лирики «Я ехала домой, душа была полна», «Ой чи той кінь стоїть», «Я козачка твоя», «Відпусти», «Не питай», «Ой у гаю при Дунаю», «Квіти у волоссі», до куража «Берега», «Дівчина –весна».
-Эх, развернись душа,- вошла в раж Иришка,-Лен, а моя любимая у тебя на телефоне есть, без аккомпанимента не люблю петь,-спросила Ирина.
-Обижаешь,весь твой репертуар,-улыбнулась я,-вкусы –то у нас одинаковые. Щас!
И фиолетово-выгоревшее-простреленно-оторванно- громыхающее авто неопознанной марки, с триколором и «мультипропуском» Новороссии уже и не ехало по сентябрьской трассе Ровеньки-Свердловск, а вилось, летело, парило, потому что лилась соловьями любимая Иришкина, под её сопрано, «Квітка-душа» Мы уже не слышали ни бряцанья оружия, ни подпрыгивания машин на ямах, не видели выжженных полей, камуфлированных блок-постов, мы купались, очищались в песне, не подпевая Ирине, чтобы не испортить чудо.
«Ой, то цвіла та не квітка красна,
Ой, то душа, що шукала щастя,
Квітка-Душа ніжна і жива,
Вітер почув і приніс її слова»….
Под конец песни мы заметили, что машина стоит.
-Что блок-пост,-всполошились мы, и полезли за паспортами.
-Нет, мы уже проехали,- сказал водитель, -вы не заметили, да нас и не останавливали, дома вы уже.
И после паузы:
-Девчата, а вы кто?
-В смысле?!- мы обалдели, -кто?
-Я просто всю дорогу не мог понять, кто вы? Вы с посёлка, эта, -он показал на куму, -родня ополченца, но по рассуждениям, вы все за Украину и против того, что сейчас у нас, осуждаете нас, но поднимаете правильные проблемы без наездов и оскорблений, типа «ватников», рассуждаете грамотно и правильно, но по виду, обычные женщины, не элита,- компоновал он наш собирательный образ,- бесшабашные до ужаса, стервозные, я бы поубивал, языки, как лезвие, язвы вы редкие, при этом веселые, добрые, заводные, а поёте,-он покачал головой,- что на русском, что на украинском (он уже не сказал пренебрежительно «укропском»), так, что душу вынимаете. Вот я и не пойму, кто вы?
Мы переглянулись:
-Да просто женщины, бабы, -мы рассмеялись,-тока украинские, настоящие! Укропские! От нас, как от укропа, огурцы и стоять, и хрумстять!
Григорий Петрович первый раз рассмеялся с нами:
-Да вы не укроп, вы редька с хреном,-у меня всю дорогу слёзы из глаз,то от злости, то от шуток ваших, то от тоски в душе. Я давно таких не видел, настоящих, что ли. Не курите, не пьяные, душа на распашку, в глазах не жадность, а искры,-он махнул на нас рукой, - что ж я такую не встретил, а?
-Да, у вас на блок-постах такие и не водятся,-хихикнула Иришка.
-Это точно,-уже без злости ответил водитель,- у нас такие не водятся, с такими, как вы, любую войну выиграть можно.
Он помог нам вытащить сумки, и оставил свой телефон.
Иришка достала иконку и протянула ему:
-Возьмите, храни вас Бог!
Он снова улыбнулся:
- А вы знаете, я всю дорогу думал об этой фразе «до первой воздушной ямы или выстрела», туда ехали, думал со злостью, чтобы вам такое умное, но обидное сказать, а назад ,- он по-хмурнел,- а слов не нашел. Ни вам,-он кивнул на меня, -ни вам,-он кивнул на Иришку. Всё правильно вы говорите, абсолютно всё,-он махнул рукой,- спасибо и до встречи, если куда ехать, я ваш!
…Где-то я читала, что поход за молоком с хорошей подругой может превратиться в блок-бастер. А если это подруги- степнячки, так сказать потомственные сарматские амазонки, да еще и из приграничья, зоны сумрака, лнрощины и бардака во всех его проявлениях, да с юмором, да с позицией, да, как укроп в огурчиках, да, как хрен с редькой и медом, а?! Кто с нами?

https://www.facebook.com/olena.stepova/posts/657725551011641?fref=nf
Нет больше подписи. Мне нечего сказать миру.

Аватара пользователя
Tux_Spirit
Site Admin
Site Admin
 
Сообщения: 1284
Зарегистрирован: Вс июн 08, 2014 12:55 pm
Откуда: Запорожье -> Израиль, Ришон ле Цион
Пол: Мужской

Re: Олена Степова. Истории из жизни приграничного поселка

Сообщение Tux_Spirit » Сб дек 13, 2014 8:09 pm

Елена Степная
October 21 ·
Методика «хомопопиенса».
Выходные были шумные. В гости к куме приехала дальняя родственница из Антрацита. Как у нас заведено, родственник кумы, наш общий сотоварищ, сомороженник и сопироженник. Тем более, что человек наш, проверенный днями АТО. Мы, шутя, называли её «радистка Кэт», потому что Катюшка. Она у нас самая младшая из нашей разновозрастной и разногородской компании. Работник соцслужб и мама симпатишных близнецов трехлетнего возраста, которых мы в шутку называем Лёлик и Болик, такой же мультяшной внешности и вредности. Встречаемся мы все вместе крайне редко из-за напряженности родственных отношений кумы со своими антрацитовскими корнями.
Катюха АТО переживала нервно. Причин на то много, и первая, конечно же, дети. Она рассказывала, как пацаны, слыша взрывы и автоматные очереди, ложились за диван, где им обустроили «блиндаж», и отстреливались от бандитов из игрушечных автоматов. А выходя из квартиры, на окнах которой во избежание залёта осколков были установлены железные ставни, что лишало комнаты солнечного света, протягивали руки к солнышку и предлагали варианты его сохранения:
-Мама, давай набелем сонышка в банку и сплячем в хододильник,- Лёлик всегда первый в своих инициативах, по праву рождённого на 5 минут раньше.
-Ты цё, оно же сонышко,-тут же вступал Болик,-ево в духовку надо, в хододильнике сонышко замёзнет!
Так они и прожили это лето. Мальчишки в диванном блиндаже, по причине невозможности посещения детсада, мама, под их усиленной охраной, глотая невидимые слёзы каждый раз, когда на звук выстрела, сыновья по-мужски успокаивали: «Мама, не бося, мы лядом! Мы тебя охланяем!».
Когда приходил муж с работы, они у дверей рапортовали о дежурстве и сдавали маму ему.
И всё бы ничего, если бы не вторая и основная причина Катюхиных бед: родня мужа. Эта же причина имеет корни и у не желания моей кумы накрывать праздничный стол и звать енту родню в гости.
Катюшка, как человек владеющий законодательством и адекватно оценивающий ситуацию, весь этот бардак обозвала «беспредел и бандитизм», а мама мужа, она же свекровь, обиделась на неуважение к «нашим спасителям», так как видела в них единственную возможность «счастливо умереть в России».
Поэтому война у Катюхи была везде. Как она говорила, без перерыва на обед. Единственное окошко в мир света были звонки к нам и соцсети, где она жила в нормальном мире.
Удивительно, но противница «Одноклассников», так же как и я считающая соцсети пустой тратой времени отвлекающей от живого общения она нашла там помощь и поддержку друзей. Здесь в зоне сомалэнэризма, соцсети стали спасительной соломинкой для тех, кто старался сохранить связь с Украиной и не потерять здравый смысл в этом безумии.
Так у них в доме образовалась зона в зоне, где и жила Катя, без права голоса и звука, в тёмном омуте новостей «русского мира», в окружении голосящих перманентных любительниц русских кладбищ, сравнивая себя с Катериной из «Грозы», запертой в клетку патриархального мира.
Так как квартиры были на одной лестничной площадке, то личного пространства у Катюхи было не много: ванная комната да спальня. Всё остальное пространство занимала мама, война и «русские новости».
«Какая я была резвая, а у вас завяла совсем.… Такая ли я была?!»,-грустно цитировала Катюха литературную тёзку, потухая в Скайпе и падая духом в статусах.
Где-то в июле она позвонила моей куме (кто они друг другу мы так и не высчитали, так как дальнее родство, вроде золовки) и, рыдая, сообщила, что терпение её кончилось, мужа любит, но …развод.
Пара у них чудесная, детишки суперовые, да и Андрюха не был замечен в ленточных вакханалиях, кума их очень любит и,забеспокоившись, начала спасать любовь, семью и Катюшку, уже окончательно расклеившуюся.
Катерина призналась, что дома у них сплошной «русский мир» и казачий круг. Когда мама по ночам бегала с хлебом солью встречала донских казаков, дежурила на блок-постах, оборвала все цветы для вручения «освободителям» в выстраданной Катюхой клумбе, пичкала их «новостями» о карателях, хунте, берегла свои органы и хотела умереть в России, это было невыносимо терпимо.
Катерина пыталась объяснять родне ситуацию с позиции экономического развития области, разорванных связей, выплат, закона, но это приводило только к маминым сердечным приступам, и её, Катиной, депрессии.
Тогда, опустив руки, окружённая орусевшими и оказаченными товарками шестидесятилетнего возраста, она замкнулась в себе, понимая, что каждый разговор приводит к слезам и скандалу. Она стала избегать их общества.
Её, когда-то порхающая душа, пребывала в унынии делая квартиру ещё мрачнее, а светящийся взгляд потух. Безработица по причине закрытия госучреждений не оставила ей шансов на глоток воздуха.
Дом, «раша-новости», молитвы о скорой гибели укров и нациков, забитые окна, погибшие цветы, выстрелы и пьяные крики папахоносных «освободителей» убили в ней не только любовь, но и погасили её свет. Она перестала вышивать бисером, сочинять сказки для мальчишек, а её знаменитый плов, стал обычной кашей.
Терпение у неё закончилось, когда близнецы заболели, а она не нашла в аптечке лекарств. Катюшка на последнюю зарплату купила всё, что могло понадобиться детям: жаропонижающие, антибиотики, анальгетики, ну, и естественно, мальчишки ведь , кучу зеленки и бинтов. В аптечке было пусто.
На вопрос «где лекарства» мама, не скромничая, сообщила, что всё необходимое она отнесла на блок-пост «нашим мальчикам», включая активированный уголь, и детские жаропонижающие.
Катюха просто рухнула от бессилия и истерики. У детей был жар, а близнецы имели свойство всё делать синхронно. То есть болели дружно и темпераментно жарко. Тогда, как последнюю соломинку она и набрала единственный родной телефон.
Помочь на расстоянии лекарствами кума не могла. Но помочь выиграть войну и спасти семью…Кума почувствовала вызов. Родню она «любила» на уровне отрицательно заряженных ионов.
- Не реви,-чётко поставленным голосом руководителя АТО сказала кума,- давай вызывай врача, температуру сбивай старым способом, уксус с водой, еще никто не запрещал. Займись малыми, а потом поговорим.
Когда через полчаса позвонила уже успокоившаяся Катерина, у кумы был план. Нет, ну в самом-то деле, когда это мы отступали, мы, потомки степных амазонок, и просто хорошие бабы?!
Боевую раскраску на лице делать не стали, но стратегию обдумали. Кума предложила использовать уже проверенную в условиях зоны сомалэризма и своей «обрашенной» родни методику «хомопопиенс».
-Ой, я читала о разных психологических методиках, но такой не видела,-удивилась Катюшка,-но к эксперементу во имя сохранения семьи готова.
И тогда кума поведала правила «хомопопиенса». Всегда оставаться человеком, даже по отношению к врагу. Иногда человек с вражеской лентой может помочь тебе больше, чем родня, признающаяся тебе в любви, но делящая в уме твое имущество. Не навязывать никому своё мнение, а соглашаться с любым абсурдным, доведя своё согласие и его абсурд до абсурда. В поведении и разговоре с любителями русского мира блондинка-это не цвет волос, и даже, не цвет мозга, это состояние души. И основное правило:
-Катюш, мы все тут похоже попали в попу. Но выжить и ещё с победой, наша задача,- командным голосом проводила кума курс молодого хомопопиенса,- Ага, всё бросила и сдалась. Ты это чего?! Помни, если ты в попе, постарайся сделать своё пребывание комфортным, а состояние попы невыносимым. И главное для себя, всё, что ты делаешь, делай с любовью, даже глупость несусветную. Как начнешь мстить, или ненавидеть, всё, сдавай документы на развод, и приезжай в долгосрочные гости.
Судя по хихиканью Катюхи в телефонной трубке, внесённым предложениям по ходу разговора, жизнь, семья и любовь были спасены, а методика принята...
И вот, так сказать, молодой боец хомопопиенц прибыл к командиру доложить о проведенной работе, то есть диверсионно-выживательной деятельности в условиях казаколюбия и русскоопупивания…
…Кто-то из моих фреднес написал о наших приключениях с кумой «Приходила подруга поплакаться о жизни, так и проржали до утра». В точку.
Пока дети отъедались вкусностями, и наслаждались безопасными кувырками в куче абрикосово-яблоневых листьев, мы, попивая мой успокаительно-боевой чаёк, вытирая слёзы, слушали рассказ о применении методики ведения психологической войны в условиях ближнего боя бойцами «хомопопиенс» или историю выживания попы.
После моральной поддержки, оказанной по телефону, Катюха ожила, да и температура близнецов пришла в норму, поэтому она взялась за воплощение в жизнь правил «хомопопиенса».
Во-первых, поговорила с мужем, так как главное правило любого бойца, доверие и еще раз доверие. Нет доверия, войну можно не начинать.
Оказалось, разговор был вовремя. Так как супруг очень переживал, наблюдая за упадническим состоянием жены, нервно листая литературу по послеродовой депрессии, он даже не обратил внимания на превращение семьи в казачий курень.
Андрей не только поддержал супругу, но и принял участие во всех боевых действиях. Утром следующего дня Путин был везде: на стенах, на холодильнике, на унитазе, на мусорных вёдрах, на гладильной доске не только в Катюхиной квартире, но и у мамы. Проштудировав интернет, Катюха внесла в семью свекрови казачьи правила, устои и традиции.
Рюмка перед едой, во время и после неё свёкру понравилась, и он начал оберегать невестку.
Казак всегда прав,-заламывая руки, останавливала Катерина маму в желании поорать на папу. Папа цвёл и услужливо копал новый цветник, отменив дежурство на блок-посту.
По телевизору Кончита Вурс, мама в культурном обмороке «гэї наступають, везде проклати гэї», на стол сразу ложилась интернет распечатка «российской газеты», со статьёй «Путин наградил Кончиту», « Рассвет Кончиты в России», «Кончита советник Путина по вопросам культуры Донского казачества», «Утвержден новый казачий ансамбль Кончита-русь».
Фотошопом и другими современными программами обычный современный бюджетный чиновник среднего ранга владел, как Робин Гуд луком.
Собрались товарки похулить хунту и тут же пламенная речь революционера «хомопопиенса»:
-Как можно брать в руки укропские гривны, пенсии от хунты,-бледность и дрожание век в революционном экстазе доводили товарок до перепуга.
Но Катюха не сдавалась, и вот уже распечатки статьи из интернета «Пенсионеры Новоганновки отказались от украинских пенсий. Мы ничего не хотим от хунты, скандировали патриоты», «Лучше умрем, но откажемся от укропского газу», передовица «Стахановских вестей» наводила уныние на гостей.
Нажаренные котлетки (предварительно спрятав любимому) Катюха, обдав комнаты мамы запахом чесночка, гордо подняв голову, паковала в тормозок «защитникам», укладывая рюмашки и крестя папу в дверном проёме, низко кланялась до земли.
А когда папа, перебравши, был бит на площади нагайками, за дебош на блок-посту и стриптиз с двумя падшая женщина.. ой, блок-постовыми сёстрами-милосердия, а мама кидалась на унтер-офицера со словами «каратель клятый», Катерина упала в обморок, и чуть не ушла из дому, так как родители восстали против власти и нового законного порядку, а её патриотизм не мог вынести такого предательства.
Андрюха, выслушивая жалобы мамы, и доклад Катерины, уползал в гараж, вытирая слёзы. Путина и Донских казаков дома стали вспоминать меньше.
Но тут мама заболела, и, лежала, охая и заглатывая, принесенные папой с блок-поста таблетки.
Просмотрев лекарства, Катюха охнула, выронила коробку с лекарством и побледнела, жалобно глядя на маму:
-Боже ж ты мой, мама, как же так, такая молодая, - и зарыдав, выбежала.
Все последующие дни Катерина была услужлива и скорбно смотрела на родню, заводя с папой разговор о наследстве и долях на квартиру.
Через пару дней дома была обнаружена соседка-медсестра, и капельница с глюкозой и кокарбоксилазой, которая укоризненно смотрела на окружающих.
Катерина, прочитав инструкцию к лекарству, впала в панику, и с криком:
-Я думала вы наша, вы русский патриот, а вы убийца, как вы могли,-выбежала из комнаты.
Мама, уже в истерике попросила объяснить, что случилось, и Катерина, рыдая, пояснила, что маме, скорее всего, уже не долго осталось, радовать их своим присутствием, так как соседка-убийца, только что сделала инъекцию укроповским лекарством. А это однозначная смерть для русского патриота. А до этого, мама приняла смертельную дозу укропоского валидола, цитрамона, и стироловского витамина «С», изготовленного правосеками, так как коробочка у него подозрительно оранжевая, как намёк на победу оранжевой революции. Родня впала в ступор. Мама выздоровела.
В семье образовался политический скандал, подогретый рассказом соседки, о том, что уже весь дом оформил пенсию в Харькове, привёз себе и лекарств, и еды. А еще соседка, как медик, рекомендовала использовать всё же лекарства украинского или импортного производителя, так как российские почему-то не хотят принимать даже осевшие в Антраците гости.
Скандал перешёл в политический тупик. И тут свое коронное слово, как глава молодой семьи и поддержка пожилой, сказал Андрей:
-Мама, папа, Катюша, я вас всех люблю, но мне кажется, что политики стало слишком много в нашем доме. Что плохого было в Украине? Зарплата, работа, помощь на детей, дом полная чаша, поездки на шашлык, море, Ялта, вон телевизор вам хороший купили, евро-ремонт в квартирах. А что сейчас? Воды нет, денег нет, живём в проголодь, пенсий нет. Идёшь на работу-стреляют. Идешь с работы-стреляют. И это хорошо, что ещё работа есть. Мама, если ты хочешь в Россию, я отвезу тебя к твоей сестре, живи там. Я хочу свою работу, меня она устраивала, Катюха по своей соскучилась. Еду, конфеты, лекарство вон, детям надо, а не пьяни на блок-постах. В общем-то, так, или у нас в семье не будет политики, казаков, Путина и России или мы с Катюхой забираем близнецов и беженцами к твоей, папа, родне на Волынь.
И всё. В семье настал мир. А вместо «рашатв» старые, добрые фильмы по интернету. Обнявшись, на диванчике, за чаем с печенюшками.
Кстати, свекровь, Катюхе классный рецепт дала «печенье на рассоле», и вкусно и экономно. Денег –то нет...
Отведя куму в сторону, чтобы не испортить репутацию специалиста по хомопопиенсу, я спросила, что это вообще такое, и где она это чудное словечко отловила.
-Ты шо, ты ж мне сама давала читать про хомопопиенс,-удивилась кума,- я правда из книги мало что поняла, про любовь понравилось, а остальное я сама под войну доработала, там же только про любовь, про войну ж тогда не писали, хто ж знав, шо у нас така лэнээра будет. Щас верну, изучай, весчь хорошая, работает, - сказала кума возвращая мне брошюрку.
Домой я шла рыдая от смеха. Знаете, слёзы счастья, любви и радости самые чистые и благостные. Когда плачешь от счастья или от нежности, кажется, что радуга, превращаясь в разноцветные капельки, вытекает из твоего сердца.
А девчонки мои, молодцы, ведь всё, что мы делаем, мы делаем с любовью и даже воюем любя.
Что касается «хомопопиенса», то «Хо’опонопоно- гавайское искусство решения проблем», так называлась яркая лимонно-белая брошюрка с улыбающейся рожицей, которую я давала куме почитать.
О войне там действительно не писали, только о любви, кто ж на тех Гавайях знал, «шо у нас тута лэнээра буде».

https://www.facebook.com/olena.stepova/posts/659881650796031
Нет больше подписи. Мне нечего сказать миру.

Аватара пользователя
Tux_Spirit
Site Admin
Site Admin
 
Сообщения: 1284
Зарегистрирован: Вс июн 08, 2014 12:55 pm
Откуда: Запорожье -> Израиль, Ришон ле Цион
Пол: Мужской

Re: Олена Степова. Истории из жизни приграничного поселка

Сообщение Tux_Spirit » Сб дек 13, 2014 8:10 pm

Елена Степная
October 28 ·
Из сегодня услышанного. Очередь на КПП «Гуковское»:
- Украина, собачка, не выбрала Фарион, Тягнибока, «Свободу» и «правосеков», видно что-то затевают,- говорит один собеседник другому.
-В смысле, затевают, - удивлён тот,-ну не выбрали и слава Богу, вроде нормальный у них там парламент получился, без фашиков.
-А нам теперь с кем воевать? «Правосеков» в Раду-то не взяли. У нас в отряде народ в шоке, говорит, готовились, готовились, к фашикам и оп-па, облом. Вот это укры нас обломали,- серчает по-видимому участник боевых действий,- чем теперь народ дрюкать?!
-Может, хватит дрюкать. Задрюкали уже. Так это же хорошо, значит, Украина не поддерживает их идеи. Глянь, даже Львов не проголосовал. Может, хватит воевать? Блин, пацаны, работать хочется, и зарплату дома получать. Четыре часа на холоде,- возмущаются подключившиеся к разговору и замерзшие в многочасовой очереди люди.
-Не хэра, мы тоже зарплату хотим,- гордо отвечает зачинщик разговора,- пацаны говорят, с Юлькой воевать будем. Это ж она нас забором огораживает. Но с Юлькой не все пойдут. Она ж ,типа, пенсии шахтёрам там порешала. Да, без фашиков хреново воевать будет…
Народ в очереди правда был в шоке после такой оценки выборов, войны и дрюканья..

https://www.facebook.com/olena.stepova/posts/663620830422113
Нет больше подписи. Мне нечего сказать миру.

Аватара пользователя
Tux_Spirit
Site Admin
Site Admin
 
Сообщения: 1284
Зарегистрирован: Вс июн 08, 2014 12:55 pm
Откуда: Запорожье -> Израиль, Ришон ле Цион
Пол: Мужской

Re: Олена Степова. Истории из жизни приграничного поселка

Сообщение Tux_Spirit » Сб дек 13, 2014 8:11 pm

Елена Степная
October 29 · Edited ·
Дорога в Гуково (из повести «Автобиография войны» сентябрь) ч.2 продолжение.
…Обо всём этом я думала, прикрыв глаза по дороге в Гуково. Чем ближе к КПП, тем ощутимей дыхание смерти. Машина петляет между воронками на асфальте. Блиндажи. Остовы сгоревшей техники. Выгоревшие посадки. Я смотрю из окна авто на свою землю, впитавшую кровь, тела, снаряды, растерзанную и обнаженную и не могу сдержать слёз. Они предательски капают из глаз, растекаясь по щекам, и размазываясь ветром, задувающим в окно автомобиля.
- Вы окно прикройте, просквозит,-говорит водитель,- вон глаза уже слезятся.
Везёт нас ополченец первой волны Олег. Да, тут сменилось несколько видов ополченцев. Предательство, смена приоритетов, разочарование, накатывали, как волны на тех, кто, боясь потерять работу, злобных упырей правосеков, пошёл на блокпосты. Кого-то выбрасывало на берег, и он, остудив свою голову и увидев правду, возвращался к нормальной жизни. Кого-то выносило на берег, но лишь для того, чтобы предать земле. А кто-то вроде бы и не плыл, а скользил над войной, уйдя в ополчение нищим, а вернувшись на белой яхте. Здесь война у каждого своя.
- Это не от ветра, это от войны, -отвечаю я.
Муж дергает за руку.
- А так это, нормально, если от войны, -говорит Олег,- всё же не непривычное зрелище для женщины, понятное дело.
Я сворачиваюсь в клубочек внутри себя. Моя душа, как маленький ребёнок, просто подгибает ноги, сворачивается калачиком, чтобы не бояться, чтобы не ныл живот от страха, но вот глаза не закрывает. Моя душа сильный ребёнок. Он научился бояться, смотря врагу в лицо.
- Я просто понимаю, что погибли люди,-устало говорю я,-поэтому и страшно.
- Брось,-говорит водитель,- это война, каждый знает, на что идёт.
Удивительно, но с мая 2014 года, я не слышала от людей, сидящих в СБУ, блокпостах, называющих себя ополченцами, армией Юго-Востока или казаками слов «АТО», они всё время говорили «война», тогда, как мы говорили «АТО». Это нас и различало.
Я думаю, это большая ошибка, назвать всё, что происходило здесь на Донбассе «антитеррористической операцией». Пока одни разрабатывали стратегию борьбы с кучкой террористов, другие планировали и вели полномасштабную войну.
Олег рассказывает, как создавалось ополчение в городе. О первых днях войны. О заседаниях в горсовете, выступлениях чиновников города на митингах. Он, бюджетник. Работает в «скорой».
В марте их собрало начальство из управления здравоохранения. На собрании долго рассказывали о нищете в Украине, о том, что правительство (тогда был ещё Янык, но говорили о «попередныках») взяло кредиты, что под эти кредиты запущена программа торговли органами, что их в больнице будут принуждать убивать людей и изымать органы. Говорили и о том, что на Западной Украине нет работы, и на Донбассе всех уволят, а привезут безработных западенцев. И, главное, если победят бандиты с Майдана, всех кто не говорит на украинском, убьют, как убивали наших мальчиков из «Беркута».
Люди плакали после таких рассказов. Кто-то пытался возразить, на него накидывались, мол, знаем, кому-то звонили, кто-то слышал, кто-то читал в Интернете, значит правда. Просто скрывают. Страшилки нарастали: повышение ЖКХ услуг, цен на газ, отмена льгот, повышение пенсионного возраста (хотя закон уже был принят Януковичем), у людей началась паника.
Издалека, как бы невзначай был предложен вариант, а если в Россию. Мол, нас берут, всё договорено, но нужна поддержка людей. Обращения к Путину, митинги. Зарплата у медиков, будет, во! Пенсии, там, льготы, лекарств валом, медицина бесплатная. В России нефть, Путин. Россия- великая страна.
Олег говорит, что жалеет, что не прислушался к другу, врачу-окулисту, который рассказывал, что к нам в больницу на обследования и к нему, и к кардиологу и на МРТ, и к стоматологам едут именно россияне из Гуково, Новошахтинска. Это он уже понял позже. Слишком поздно.
Много из того, что он говорил, я уже знала. Много было открытием. Как, например, то, что он был в составе группы Алексея Мозгового, которого до сих пор боготворил.
- Понимаешь, -у Лёхи позиция есть. Хочешь верить в Бога-верь. Хочешь в Аллаха- пожалуйста. Хочешь в Бандеру-молись Бандере, только меня не тронь. Мы разные на Украине?! Нет! Одинаковые! Мы совок,- говорил Олег, я так понимала, слова Алексея Мозгового,- из СССР вышли. Образования там получили, армия, связи. Зачем рушить? При совке, здесь все говорили на русском, это традиция, вот зачем нам навязывать? Дети захотят пусть учат. Вот у меня дочка русский знает, украинский, немецкий и английский. Отличница! - улыбается, - ей надо, пусть учит. Мне зачем?
- Но ведь не в языке дело,- вступаю я в разговор, становящийся откровенным,- просто Ахметка и Ефремка решили для себя феодальный край сделать. Яныка, мол,выперли из Киева, воровать негде, по ним Генпрокуратура без Яныка пройдётся с конфискацией. Вот они и решили. Сделать здесь квазигосударство. Яныкапрезидентом. А России мы же не нужны. Зачем ей столько пенсионеров и регрессников.
- Вот, ты прям, Лёхины слова повторяешь, - он так и говорил,- Россию надо использовать, у нас оружия нет, у них есть. И они нам его дали. Мы же на фронт шли нищие, без оружия, формы, знаний. Всё привезли из России, и оружие, и командиров. Так мы и победили.
Но рабами их мы не будем. Ни Ахмета, ни Ефрема, ни Яныка-пиндоса. Мы будем свободные. Сами заработаем, сами пенсии сделаем. Угля у нас валом, газ есть, вода. Донбасс-сила. У нас будет своё государство. А потом, когда все увидят, что у нас без царя и олигархов, что у нас свобода и нет нациков, этих идей фашистских, то к нам все потянутся, и мы возродим СССР. Понимаешь,- стукнул он по рулю, мы станем основой возрождения могучей страны.
А Ефремку и других «теплых», Лёха вот тут держит, -он показал кулак,- ты думаешь мы не знаем, что они нас имеют. Знаем. Но терпим, они пока нужны.
Так под разговор о жизненно важном и насущном, мы подъехали к КПП «Должанский». Зрелище меня поразило. Это самый красивый пропускной пункт. Беседки, березки, ели, цветники, высокие арки со стрижами и воркующие голуби, резные беседки (одна из них, кстати, сделанная моим мужем 10 лет назад), кафе в украинском стиле, где когда-то работала певунья Иришка. Было!
Ямы, пепел, гарь, дырки от пуль, покорёженный металл…есть! От сегодня до вчера пару месяцев. Но кажется - несколько жизней.
Машины едут медленно. Готовим паспорта. Блокпост.
Олег говорит, чтобы не напрягались. Это блокпост наш. Местный. В смысле там дежурят местные ополченцы, не казаки.
Сидящие люди, не обращают на нас внимания. Машины становятся в ряд, и один человек проходит, заглядывая в окна. Камуфляж. Автомат. Бандана. Из опознавательных знаков только одна георгиевская лента на плече.
-Куда едем?- обращается к водителю и в салон.
-Гуково, туда- назад. Местные. Стандарт, - отвечает Олег.
Постовой кивает, мол, езжай. «Стандарт» - это зарплата, продукты.
Мы так же медленно движемся дальше. Второй блокпост через 300-500 метров.
-Готовим паспорта,- говорит Олег,- казаки.
Паспорта открываем сразу на прописке, чтобы видели, что местные. Вопросы стандартные. Дольше всего листают паспорта мужчин и вглядываются в лица.
-Откройте багажник и выйдите из машины,- строго шофёру.
Мы начинаем открывать дверь. Казак машет, мол, нет, только водитель. Проверяет багажник, держа в руках паспорта. Наконец-то дает добро. Двигаемся дальше.
Здесь блокпост уже капитальный. Флаги ДНР, алые флаги Донского казачества с ликом Спасителя.
Я много читала о войнах религиозных фанатиков, убивающих по имя Христа и под ликом Христа. Это, наверное, самое страшное, когда ты видишь лик Спасителя на флаге людей, пришедших расстреливать твою землю. У Спасителя глубокие и грустные глаза. Они смотрят на нас, проезжающих мимо, но ветер заворачивает флаг, убирая его лицо. Видимо Спасителю стыдно перед нами за тех, кто впечатал его лик в кровь.
Из блокпоста, грациозно потягиваясь, выходит женщина. На вид ей 30-35 лет. Миловидное лицо. Круглое, белое, с нежным румянцем. Синие глаза. Длинные ресницы. Вьющиеся белокурые волосы. Если бы не её полнота, вернее, даже не полнота, а рыхлость, её можно было бы назвать красавицей. Хотя, на вкус и цвет, как говорят, товарищей нет. Есть же кустодиевские мадонны, которые сводят мужчин с ума.
Она даже в своей рыхлости тела была довольно сексуальна и уверенна в себе. На ней камуфляж, кубанка с триколорной лентой на косую, портупея с пистолетом. Я не выдерживаю:
-О, у вас тут и женщины воюют,- стараюсь говорить с добрым, как я называю, блондинистым, удивлением, как бы открывая для себя Америку.
Мои слова обрывает хохот. Нас в машине четверо: я, мой муж, Олег шофёр и его друг Валик. Ржут Олег и Валентин. Мы сидим, оглядываясь по сторонам, так как не можем понять причины истеричного смеха.
Олег смеётся так, что машину водит со стороны в сторону. У Валика по щекам бегут слёзы. Я понимаю, что ляпнула что-то не то.
-Ребята, я же просто спросила. Просто для меня война, страшно, а у вас женщины с оружием, и…-говорить уже не могу, меня никто не слышит. Мужчины просто истерят хохотом. Обижаюсь и замолкаю. Через пару минут глотая смех Олега выдавливает, -это Алешка,- и снова уходит в нирвану, давясь смехом и вытирая слёзы.
Они хохотали до шлагбаума уже российского КПП. Там машина остановилась. Очередь. Надо идти к окошку пропускного пункта. Водителю в одну сторону. Нам в другую. Пока ждём команды пограничников, мужчины поясняют:
- Это казак Алёшка, -подхихикивая,- ну, ты понимаешь, да?
Не понимаю. Ну, отупила меня война. Кривлю губы и дёргаю плечами, мол, не понимаю, причём тут «казак» «Алёшка» и эта женщина.
Муж не выдерживает:
- Лен, да мужик это, похоже, не баба, голубой, что ли?!
Попутчики хихикают. Я в ступоре. Как?! Во-первых, правда, красивая женщина, с грудью, попой (сори), реснички там, овал лица, ну, никак не могла быть, хотя…Я, правда, голубых не видела, но…Во-вторых, как у казаков может быть голубой, они же православные, за чистоту веры, против геев и гей-Европы. Это вообще шло в разрыв всех шаблонов. То есть нам втирают одно, а сами…
-Почему мы с казачками этими, залётными, так, знаешь, враг моего врага, мой друг. Но, пи…ры они ещё те. Да, если честно, тут ведь казаков –то и нет. На этом блок-посте русские, но не казачество. Так сказать окозаченные.
- Военные,-спрашиваю я, -армия?
-Нет, просто русские, те, кто приехал воевать ради удовольствия, типа охоты или там, типа компьютерной игры. В общем, едут сюда на сафари. Много богатых тут развлекается. Ну, нам же всё равно, кто воевать против нациков будет. И в России почище от пиндосов.
Такие, как Алёшка, приехали только из-за секса, удовлетворения такой извращённости, что порносайты, слюной бы изошлись. Армейских здесь нет. Они не опустятся до блок-поста. Зачем им.
-То есть эти «ряженные», это не великое войско Донское? Это просто граждане России, приехавшие воевать, но как -не унимаюсь я
- Да сложно это всё,-поясняют попутчики,- есть как бы военная иерархия, понимаешь. Военные они только командуют или в боевых, но на важных позициях. У нас тут, в основном обучают. А эти, видала пузеня (у многих на блок-посту просто нереальные проблемы с весом) приехали ради стрелялок. У них там закрытые группы, набирают сюда, как в пинбол играть.
К горлу подкатывает тошнота. В пинбол…они приезжают сюда играть…на мне…на детях...на моей земле…жизни…на наших солдатах…Муж сжимает руку, он видит, чувствует, что у меня просто начинается истерика. Олег продолжает:
- Ну, вот сидит такое ….уйло в Москве, ему скучно, он записывается в добровольцы, и идёт воевать. А Алёшки идут другое делать. Есть куратор. Он собирает группу, привозит сюда. Дает им оружие. И …кто выжил, победитель. Даже получает, говорят до 100 000 у.е.призовых. Там у них тотализатор, ставки. А есть просто дебилоиды, неудовлетворённые или вообще с отклонениями, ну, и патриоты, конечно, те сами едут. Нормальные, те на фронте, здесь так, мусор.
-А этот, Алёшка,-спрашиваю, -он какой.
-Этот сам приехал, этот из чётких, из девчонок, - смеются.
Подошла очередь к окошку погранслужбы и паспортного контроля. Регистрируемся…
….(продолжение следует)

https://www.facebook.com/olena.stepova/posts/663672333750296:0
Нет больше подписи. Мне нечего сказать миру.

Аватара пользователя
Tux_Spirit
Site Admin
Site Admin
 
Сообщения: 1284
Зарегистрирован: Вс июн 08, 2014 12:55 pm
Откуда: Запорожье -> Израиль, Ришон ле Цион
Пол: Мужской

Re: Олена Степова. Истории из жизни приграничного поселка

Сообщение Tux_Spirit » Сб дек 13, 2014 8:12 pm

Елена Степная
October 29 · Edited ·
Дорога в Гуково (из повести «Автобиография войны» сентябрь) ч.3
Я больше всех дрожала, а регистрацию прошла быстро. К женщинам особых претензий нет. А вот мужа продержали больше пятнадцати минут и не пустили на территорию России. Причина банальна, не вклеена фотография в паспорт по причине возраста. А паспортные у нас не работают. Так что ему нужно возвращаться назад. Я в шоке.
Дальше ехать самой, а ему сорок километров возвращаться домой. Автобусы здесь не ходят. Опять же блокпосты. Страшно, что могут остановить на блокпосте и «записать» добровольцем. Такие случаи здесь сплошь и рядом. Меня это не устраивало по всем причинам, от морально-патриотических до Алёшки. Причём, Алёшка, пугал меня больше всего. Собственность у женщины развита на клеточном уровне. Но наши попутчики оказались ребятами нормальными, и, позвонив куда-то, решили проблему. Его заберут с трассы и подвезут в город из знакомые, которые уже едут назад из России. А мы едем дальше.
Дорога удивительно ровная, гладкая и чистая. Ухоженные обочины. У трассы продают овощи: лук, арбузы, дыни, картошку, капусту люди кавказкой национальности.
Проезжаем Киселево и ребята начинают опять тур по местам боевой славы, но уже на территории «помощника-освободителя».
-Вон, видишь, отвалы, там части стояли, артиллерия. Это они по нацикам на «должике» лупили. А вон, возле «киселевского» (это водохранилище) поле. Там танки и ГРАДЫ стояли,- рассказывают попутчики.
Так просто, легко «посмотрите направо, посмотрите налево». Война- тур.
- Значит от сюда по нам ГРАДЫ стреляли,- спрашиваю я,-всё же из России.
- Нет, эти только тут били, те, что город и «партизан» отхаживали, те с черновецких отвалов работали,- поясняют.
-А зачем же по городу,- злюсь,- что ж вам всем в поле не воевалось.
-Так они ж не по городу, только по колонии и по КПП били, ну, и еще, где нацики стояли - оправдываются,- да и не попали ведь почти по домам.
- Да, не попали,- тихо говорю я. Что я скажу, что?! О том, как сидели в подвале, когда снаряды пролетали над домами. Молились. Плакали. Смеялись. Рассказывали сказки испуганным детям. Они меня не поймут. Они говорят о друзьях, я вижу врага. Но все вместе мы говорим о России. Свои у каждого свои.
- А для чего эта война? Ведь жили нормально, ведь всё было:зарплата, работа, бензин на «скорых»,-устало говорю я вызывая на диалог.
-Ты чего, так ведь Америка приказала Украине нас уничтожить, зачистить эти земли для того, чтобы тут НАТО свои ПРО поставило, - удивляются и смотрят на меня, как на инопланетянку,- вот укры специально и создали батальоны и дали приказ убивать и грабить. Знаешь, сколько они награбленного домой отправляли…
И начинаются рассказы о том, что где-то, кто-то рассказывал…Я не буду пересказывать фантазийный бред полевых командиров, которым они накачивают приговорённых на смерть.
Картины, описываются одна кровавее другой. Через некоторое время до меня доходит часто повторяющееся «нацгваридия». Нацгвардия (нацики, как они их называли) и указываются места дислокаций, мол, делала то и то.
В голове уже каша. Стоп,- говорю я себе, стоп. Пазлы не складываются.
Дело в том, что места дислокации, разбоя и передвижения Нацгвардии не соответствовали тем, что знала я, карте АТО и сообщениям людей. Я пытаюсь поймать нить разговора, отгоняя мишуру из «распятых и съеденных младенцев» и начинаю интересоваться именно тем, как выглядят «людоеды» и где были замечены зверства.
Всё равно, как я не кручу в памяти карту АТО, и карту местности, ничего не сходится. Устаю. Отворачиваюсь к окну. Всё равно мозг не соображает, да и сердце болит о супруге. Как он, добрался, всё ли нормально. В памяти всплывают картины блок-поста возле КПП, самого пропускного, Алёшка, автоматы, блиндаж, коробочка на шинах «на развитие Донского казачества», флаги…Флаги! Флаги!
Мозг начинает истерить и искать в своих глубинах кусочки недостающих фрагментов карт, историй, образов. Флаги! Я достаю телефон и открываю фото:
-Валик, глянь,-чтобы не отвлекать водителя, прошу я,-это флаги тех, кто убивал, нациков. Я много слышала о насилии, грабежах, вот, это из Зимовников прислали, это Ясеновский, это под Зеленопольем, это возле Антрацита, это Суходол. Там много мирных пострадало.
Валентин берёт телефон, смотрит, листает.
-Да, это он,-говорит утвердительно,-ты это, сохрани для истории, может трибунал будет. Суд. Может даже международный. Тут дома, улицы хорошо видно, их машины.
У меня дрожат руки. Сильно. Опять перехватывает горло криком или болью, как петлёй. Я даже не могу говорить.
-Валик, -выдыхаю я с таким надрывом, что он ошарашено смотрит на меня,- там действительно жгли, насиловали, угоняли скот и убивали. Под этим флагом. Но, понимаешь, Валентин,- я тру голову, которая уже дико начинает болеть от всего этого,- это флаг Национальной гвардии Донского казачества.
-Да ну, -смеётся Валик,-нет в казачестве Нацгвардии. Ты перепутала. Это укропский, красно-черный флаг, правосековский.
Я открываю последнее фото их другой папки, где сидящий в Ясеновском поссовете залётный казак, сидит на фоне такого флага. Красного. Без черного. На нём надпись- Национальная гвардия Донского казачества.
Мы смотрим друг на друга. У нас нет слов. Ему нечего сказать мне, а я боюсь заплакать.
-Это как же?- выдыхает он,- да ну,- матерится. И замолкает.
Я не хочу спорить. Да и боюсь. Пусть сам спорит с собой. С совестью. С верой, раз крест на груди. Сам себе доказывает, опровергает, снимет с крестов своих младенцев. Я просто говорю:
-Будем возвращаться, давай сверим, похожи ли флаги, над их блокпостом.
-Давай! - он аж подпрыгивает от нетерпения,- ты понимаешь. Это важно, вопросы появились, только не забудь. Хорошо! – голос у него стал расстроенный, - только не фоткай,- приглушенно и оглядываясь, - нельзя. Я сам.
Мы отворачиваемся по разные стороны. Каждый думает о своём. Да и через пару минут нас из задумчивости вырывает знак «Гуково». Приехали.
Как же похожи, наши приграничья. Одинаковые шахтерские города. Частный сектор плавно переходит в квартала из пятиэтажек, однотипных и серых. Гуково так же выходит одной стороной к нам в степь. У них такие же степняки селяне.
Когда-то здесь были шахты. И в 90-е, когда у нас не было работы, наши шахтёры работали тут, в Гуково. Мы, всегда ездили к ним за рыбой, а они, к нам за салом. Такие же селяне, такие же трудяги.
Мы останавливаемся, чтобы спросить адрес. Слух режет «шо», «повэрнэш» и «там будэ». Приграничье оно такое приграничье, улыбаюсь я про себя.
Частный сектор очень ухоженный. Цветы, покрашенные заборы, побеленные бордюры.
Поребрики,- мысленно поправляю я себя. А вот квартала, куда мы заехали просто убили грязью. Мы нашли нужный дом, и первое, что я увидела семь грязных, заросших бомжей, занимающихся разборкой мусорного бака. У нас в городе бомж явление крайне редкое. Я уже и не помню, когда их видела.
Попутчики убежали к банкомату. У меня встреча с человеком, который передаст мне помощь. Стою, жду. Идёт женщина, поднимает глаза на меня, я понимаю, что это она. Не знаю, как, но понимаю. Улыбаюсь в ответ. Мы никогда не видели друг друга и узнали. Ответ на вопрос «как она меня узнала» она произносит сама:
- У вас такие уставшие глаза, грустные, но удивительно добрые,- я сразу поняла, что это вы,-вы такая светлая.
Мы обнимаемся. Украина и Россия. Обнимают друг друга назло всем фобиям, разрывая шаблоны и разрушая стереотипы. Мы долго рассказываем друг другу о войне.
- Мы слышали, как по вам стреляли, мы молились за вас. У нас от выстрелов дрожали дома,- рассказывает грустная сорокалетняя Россия, обнимая меня,- страшно так, простите нас.
-Господи, да за что,- я уже не сдерживает слёз сорокалетняя Украина,-это же не вы, ваш Путин.
Мы долго говорим, держа друг друга за руки. Периодически отпуская руку собеседника, вытираем слёзы. У меня нет платка. Она даёт мне свой, вытирая свои слёзы бумажной салфеткой.
Спеша отдает мне собранную друзьями из Москвы помощь, рассказывает вперемешку где, что купить по-дешевле, где стояли ГРАДЫ, как страшно у них жить и как дорого.
-Нефтедоллары, на которые надеются ваши террористы, идут только в один карман. У нас всё дорого. Всё:вода, услуги ЖКХ, продукты, больница. Мы же всегда к вам ездили. У вас вкусно и не дорого. Зачем, зачем вы к нам. У нас нищета,-спешит она выговорится, -а теперь санкции, зимой,-она понижает голос до шепота, -у нас будет крах. Полный.
Женщина-Украина и Женщина-Россия. Кто сказал, что мы разные? Мы рассказываем о детях, и слёзы умиления накатывают на наши глаза, показываем, друг другу фото в телефонах, хвастаемся детскими успехами. Мы пережили войну. У нас морщины и усталость. Мы молились этим летом. Она, провожая снаряды, чтобы они в нас не попали. А я, встречая, и молясь, о тех, кто их посылает. Она экономит на продуктах, покупает самую дешевую муку и спред, вместо сливочного масла, она покупает молоко раз в неделю, это дорого. И так уже много лет. Но работает на хорошем предприятии-ДТЭК. Тот же Ахметов, только в России.
Я начинаю учиться экономить. Я всегда покупала молоко бутылями, никогда не брала спред, он вредный. На свою зарплату, до войны, я могла позволить себе сыр, бананы, мясо, молоко, рыбу. Она без войны в мирной богатой и великой стране-нет.
Она была на море еще в СССР, с родителями. У меня было Седое, Азов, Крым, палатка, мангал, ставки, поездки в лес на выходных.
Женщина-Украина и Женщина-Россия. Кто сказал, что мы разные? Люди одинаковые душами одинаковы в любых странах и на любых языках. Если у человека есть сердце, вера, душа, любовь он несёт свет. А свет везде одинаковый.
Хотя где-то есть женщины-Украина и женщина-Россия одинаковые в своей ненависти и саморазрушении. Есть! Я не спорю.
Но мне небо посылает тех, кто несёт в себе свет. Их больше. Пока мы разговариваем, пролетает самолет. Низко. Гудит. Мы вздрагиваем. Я от страха авиа удара, она просто от страха.
-Мы ещё не привыкли к такому количеству военных. Это сейчас их уже почти нет, а летом, тут же ходить было нельзя,-говорит она,-как военный городок.
Только произносим слово «военный» как мимо нас проходит камуфлированный, но без оружия, хотя и с георгиевскими лентами. Нашивка «ЛНР».
- Это ваши, террористы, - шепчет она,-они тут в госпитале лечатся. Их много. Кто семьи вывез, кто отдыхает, кто в больнице. Этим всё бесплатно,- уже со злостью,- а для гуковчан мест в больнице нет.
Она ведет меня в магазин, чтобы купить муки. Я плохо ориентируюсь в курсе рубля к гривне. Мука только дорогая. Разобрали.
-Это ваши к нам едут. Всё скупают. Сначала брали всё подряд. Потом тоже стали покупать только дешевые продукты. Вот как экономить, -жалуется она,- ваши всё скупят, а мы покупаем дорогое.
Заходит разговор о «беженцах». Она смеётся, рассказывает, как «беженцы» сдавали оптом на рынке сухпайки, гречку и покупали водку, сидели в барах, а потом возвращались в палаточный городок.
-Знаешь, к нам приехал на фабрику мужчина их Енакиево,-она смеётся,- мы были в шоке. Вся семья в золоте. Три ноутбука, планшеты, телефоны дорогие. Джип. Сняли квартиру с евро ремонтом. Он там работал начальником участка на шахте. Тут его устроили к нам на ГОФ (горно-обогатительная фабрика). Он получил зарплату, смотрит на неё, спрашивает, за сколько это?- двадцать пять тысяч рублей. Мы ему говорим, это очень большая зарплата, за месяц. Он был в шоке. Сказал, что у себя получал двадцать-тридцать тысяч гривен. Это деньги, а 25 000 рублей - мусор. Шиковать перестал. Квартиру сняли скромную. Ходит на работу пешком. «Джип» продал. Тоже из ополченцев ДНР.
Мы прощаемся. Пришли мои попутчики. Надо ехать. Снова плачем и обнимаемся.
-Береги себя,-просит она меня,-я буду молиться и за тебя, и за твоих детей. Ты знаешь, а ведь мы разные, - вдруг поднимает она острую тему,- да, да, разные. Вы украинцы свободные и уважаете себя. А мы русские, запуганные и, боимся самих себя. Поэтому так и живём. Вы там боритесь, не сдавайтесь. Россия будет сидеть в говне, но не признает ошибок. У нас нет сильного лидера, а народ привык только к кнуту. Может наши на вас посмотрят и поднимутся, хотя,- она махнула рукой,-не верю. А Украина выстоит. Всё будет хорошо,-обнимает она меня.
-Всё будет Украина,-отвечаю я ей.
-Да, как красиво, отпускает сорокалетняя женщина –Россия мои сорокалетние руки женщины -Украины,- пусть всё будет Украина.
Я сажусь в машину, и мы едем дальше. В этот день в России я не встретила ни одного плохого человека. Не получилось. Я не умею встречать плохих людей.
Дорога домой была короче. Мы почти ни о чём не говорили. На трассе подобрали ещё одного земляка, добиравшегося в город. Вернее бывшего земляка, уже, как пятнадцать лет россиянина. Едет к матери. Весь на нервах. Нет связи. Знает, что мать не получает пенсию. Нет денег. Мы успокаиваем, у нас связи нет давно. А вот в городе, правда, голодно (тогда у нас не было ни продуктов, ни хлеба).
На КПП очередь из возвращающихся. Люди идут вдоль дороги с кравчучкми (это такая тачка-сумка), пакетами, с детьми. Много людей едет на велосипедах. В городе нет бензина.
Кравчучка-снова тренд сезона. И за водой, и за продуктами, и вот, теперь международное турне кравчучки Украина-Россия.
Официально с Украинской стороны КПП не работает. Россия не это знают, но пропускают свободно. Люди везут и «белизну» и лекарства, и овощи, и фрукты. Я вот везу сало (да, с России), рыбу, муку, крупы и растительное масло. Никто сумками на Российской таможне не интересуется. Паспорт-отметка-дома.
Вот люди с георгиевскими лентами на «джипах» с автоматами ездят без очереди, предъявления паспортов и отметок. Спрашиваю, почему. Ответ краток, такой уговор, и это могут быть русские, но в форме ополчения.
Взгляд цепляется за огромный, черный «джип», с надписью на английском и звездно-полосатым флагом. Возле него пританцовывающей походкой крутится…ковбой. Настоящий. В шляпе, высоких сапогах, с большим пистолетом, и значком «шериф». Вау! Меня смешит его танцующая походка с подогнутыми коленями и широко расставленными ногами.
Может турист, гадаю я. «Турист» общаясь с таможенниками, расспрашивает о войне. Ему показывают, что ремонтировали, пару воронок, засыпанных гравием. После экскурсии, он начинает помогать таможенникам,регулировать поток машин. Скорее всего, по обмену опытом, - решаю я, и сажусь в машину. Мы прошли паспортный контроль. Руки чешутся сфоткать ковбоя. Но я помню, что нельзя.
На казачьем блокпосте все заняты какими-то проводами и ремонтом, быстрый просмотр паспорта. Диалог- цель выезда в Россию- цель въезда в Украину -местные-домой. И нас выпускают.
Я кошусь на Валентина. Напоминать ему о флаге или нет,-думаю я. Может вызвать плохую реакцию. Решаю, что буду молчать. Но Валентин не забыл. Он всматривается и даже просит Олега ехать медленнее. Да, есть. Он замечает флаг и его глаза расширяются. Но он молчит. Я делаю вид, что мне всё равно. Сам. Пусть сам. У каждого своя война.
Домой едем, болтая ни о чём. Дом. Ребята сдают меня из рук в руки супругу. Смеясь, рассказывают, как я истерила по поводу Алёшки и «заберут в рекруты». Смеются, говорят, что со мной пополнили политический словарный запас. Всё мирно и по-доброму. О политике ни слова. О выводах тоже. Оставляют телефон, чтобы ездить вместе, если что, говорят я хороший попутчик. Дисциплинированный. Мы прощаемся. Я дома.
Шумно разбираем покупки. Мы спасены. У нас есть деньги, мука, крупы, сало. Друзья меня спасли, собрав помощь. Мы продержимся.
Вечером, сидя в огороде и наблюдая за очередным беспилотником, который облетал границу, я думала о женщине –России. Она сидела и переживала за меня, там, напротив, через границу. Наплевав на рашатв и политику Путина. Она переживала за меня, ещё до нашего знакомства. Сейчас она слышит, как бьется моё сердце.
Мы теперь будем переживать одна за одну. Так же, как за меня переживают тысячи моих друзей в Украине, Германии, Франции, России, Италии, Израиле, захваченном Крыму.
Свои у каждого свои. Но когда ты нашёл своего по-духу или по-сердцу, когда ты остался человеком, не смотря на все жизненные ситуации, то тебе всё равно, какой национальности человек, который молится о тебе, и тебе, тем более все равно, на каком языке говорит твой друг, ведь ты молишься за него на своём.
Россиянам, живущим далеко от Украины, не видящих различий и контрастов в наших бытовых , экономических, политических условиях, тяжело понять нас. Но ещё тяжелее россиянам понять своих, россиян, поддерживающих эту войну. Пусть каждый делает выводы сам. Не будем им мешать. У каждого идёт своя война.

https://www.facebook.com/olena.stepova/posts/664086387042224
Нет больше подписи. Мне нечего сказать миру.

Аватара пользователя
Tux_Spirit
Site Admin
Site Admin
 
Сообщения: 1284
Зарегистрирован: Вс июн 08, 2014 12:55 pm
Откуда: Запорожье -> Израиль, Ришон ле Цион
Пол: Мужской

Re: Олена Степова. Истории из жизни приграничного поселка

Сообщение Tux_Spirit » Сб дек 13, 2014 8:14 pm

Елена Степная
October 29 · Edited ·
Дорога в Гуково (из повести «Автобиография войны» сентябрь) ч.1.
За время АТО, и ряда неприятностей, связанных с несовместимостью сюрЛэНэРизма с моей жизненной позицией, я решила не покидать зону уюта и безопасности, так сказать – подальше от города и его суеты, блокпостов, камуфляжа и войны, поближе к селу, спокойной жизни и запаху свежескошенного сена.
После бурной довоенной общительно-общественно-политической жизни, чувствую себя затворником в скиту. Но это лучше, чем ходить, опустив глаза или каменеть при виде автоматов, чувствовать спиною взгляд людей, решивших, что отметив себя триколорной лентой, они внезапно превратятся в «чистокровных русских арийцев» и будут иметь право изгонять тебя с твоей земли.
«Выход в люди» для меня теперь испытание. И это при моем жизнелюбии, общительности и широком круге общения. Но теперь город душит меня. Его приторная услужливость перед новой властью (читай бандитами), угрожающая военизированность и политическая обезличенность, кажутся мне липкой лентой для ловли мух.
И ведь налипли, и гудят, и пыжатся, думая, что их ограниченные телодвижения что-то значат. А сколько в этом гуле покорности, раболепия и собственной значимости, мол, это не мы влипли, это такой план.
Впрочем, для большинства это нормальное место и нормальные ощущения. Они привыкли жить в абсолютном самообмане, ещё со времён совка и «покращення».
Влипших в историю легко можно определить по колорадо-триколорным ленточкам, а ещё медалям, крестам, казачьим, армейским или даже старообрядческим. А ещё по взгляду, пренебрежительному, надменному взгляду людей, уверовавших в то, что они меняют мир.
Чтобы изменить мир надо быть частью мира. Чтобы изменить страну нужно быть частью страны. Влипшие в историю никогда не были гражданами ни одной страны. То, что в их паспорте указано гражданство «Украина», не говорило им ровным счетом ничего. Причём это люди разных поколений, статусов, достатка.
Поверьте, если бы там было написано «Альдебаран» или «Северное Козлодоево» для этих людей ничего существенно бы не изменилось.
Одни с тихой грустью и неприкрытой злобой вспоминали «ковбасу по два двадцять» и, то, что были моложе и красивее, ударно работали, задорно ходили в кино. Тогда они жили, итожили они, сейчас прозябают. Тогда была зарплата и колбаса в очереди, сейчас пенсия и копчёная колбаса, варёная колбаса,сырокопчёная колбаса, фрукты и овощи круглый год, конфеты и даже ананасы без очереди, каждый в отдельном кулёчке.
Они сравнивают два мира, две эпохи. Даже не сравнивают, а замешивают их на собственных чувствах и восприятии. Свои неудачи, нереализованность, зависть, мстительность, нищету, обиды они смешали в безумный коктейль негодования. Единственный аргумент, уже как фитиль, тогда жизнь была справедливее, мол, не было богатых, все были одинаково бедными. Не понимая, что в Советском Союзе богатых не было, лишь по причине того, что богатство просто не выпячивали. Тогда это было не принято.
Жутко, но люди, стоявшие в марте на площадях города,не говорили о возможно хорошем, они вспоминали плохое, как бы выкрикивая, выплакивая из себя эту боль и горечь. Они говорили не о том, как будут жить хорошо, а как все должны одинаково жить плохо.
Сейчас на фоне радикулита и угасшего либидо, мир, даже при наличии 40 видов колбасы в магазине, естественно, был серым и мрачным. А ещё молодые соседи строились, супермаркеты открывались, машины становились всё иностраннее и иностраннее. Мир и время были неумолимо стремительны. Догнать его, выбравшись из своего сумрака, было нереально, тогда, как выход, уравнивание всех под … себя или для себя. Создание личного комфорта путём ущемления прав других. Если мне плохо, пусть плохо будет всем. Странная позиция, присущая людям, проживающим на Донбассе.
Я редко встречала здесь тех, кто говорил «должно быть хорошо». В основном говорят «помнишь, как было хорошо, больше так никогда не будет, будет хуже». Люди, работающие под землёй в вечной темноте, разучились видеть свет. Свет веры, любви, будущего.
Я как-то ко мне на приём, пришла женщина лет за шестьдесят и попросила написать, куда следует донос, что, сосед, мол, олигарх, имеет большую пенсию, ездит за границу, и купил машину, аж две. Я отшутилась, а надо было плакать. Уже в марте, такие «доносисты» составят костяк новой власти «раскулачивая» соседей, знакомых, родственников. Так здесь уравнивались социальные группы. Не зарплатой или заслугами, бизнесом или работой, а доносом и автоматом.
Ненавидя мир за угасшую, нереализованную, а зачастую пропитую жизнь, как бы прилипнув к липкой ленте своих воспоминаний, они уверенно тянули к ней и остальных членов общества, погружая город в хаос.
Удивительно, но почему-то в этой приторной патоке «ковбасизма» погрязли не только те, кто застал сталинские лагеря, брежневскую оттепель, горбачёвские прожекторные перестройки, а и те, кто имел все шансы на свободу в свободной стране.
«Ковбасизм» воспитал класс не граждан, пассивных и аполитичных. Я, не я и хата не моя,-вот основной мотив жителей Донбасса. Не имея своего личного жизненного, гражданского, политического и общественного опыта, используя чужие мысли и свои страхи, неудачи и фобии люди решили что-то изменить в стране, к которой они не испытывают чувств, кроме чувства потребления, брезгливости и неудовлетворённости. И создали свою страну. Страну войны, лжи, нищеты, клеветы. Всего, чего они подсознательно боялись.
Не удивительно слышать «эта проклятая Украина» от людей никогда не покидавших пределы города. Особенно тех, чей жизненный опыт –это знания по выводу (выходу) из алкогольной интоксикации. Они ненавидят не саму страну, а живущих рядом более успешных граждан и мечтают так же, как герои сериала, упиться «вискарём» из горла. Чтобы стать их другом, нужно просто что-то подарить или пообещать. Это называется «проявить уважение». Шансон и Саша Белый-это всё, что манит их в жизни. Романтики зоны и сивухи. Когда началась «русская весна» они были в авангарде. Грабили, упивались, марали руки в крови, выполняя за «вискарь» грязную работу более продуманных товарищей. Гибли, но этого никто не замечал. За ними некому было плакать. Их матери, счастливо, хоть и тоскливо всхлипывали, осознав, что любимый сын не придёт забирать пенсию.
Донбассу долго внушали, что он пуп земли и ему все должны. За что не поясняли. Вот, должны все и всё тут. Это устраивало. На фоне личных бытовых и социальных проблем, знать, что лично тебе должны все, включая олигархов, депутатов, артистов, учителей, врачей, доставляло удовольствие и даже, как-то возвышало. Вот, ругала Петьку училка в школе, а теперь он, трудяга, её кормит. От его зарплаты и взяток зависит её сытая жизнь.
Донбассом долго управляли при помощи подачек, законов, льгот, пенсий, гречки, как бы якоря в запылённом сознании формулу «гречка=водка=выходной=халява». За 23 года гречкольготноподачной дрессуры, у «пересічних громадян» выработался условный рефлекс. Халява, как хеппи- энд.
За гречку становились социалистами и демократами, ультраправыми и безудержно левыми, «заединщиками», зелёными, трудовиками, и даже оченьсильноукраинцами. А уж гречка да в голубом пакете надписью «Партия Регионов» действовала на индивидуума, как сигнальные огни на брелоке апостола Петра, открывающего ворота в Рай.
Причём «гречка» здесь у каждого своя. Чиновники брали гречкоусловными единицами, а население, тем, что оставалось с барского стола.
Самым удивительным было наблюдать, как за действительно гречкой, консервушкой, бутылочкой масла и пакетом сахара дерутся в очередях люди с достатком от 5 000 грн в месяц.
Я бы поняла бабушку с пенсией в 1000 гривен, но вот почему-то не видела их в нашем городе в полит-акциях. Как-то всё больше домохозяйки, не работающие по причине того, что хорошо получает муж, предприниматели, чиновники. Оксюморон, но лично в моём городе, революцию делали не бедные люди.
Удивительно слышать эта «проклятая Украина» от человека, имеющего положение в обществе, например, чиновника, ведь он получал ранг, зарплату, высокую пенсию и все доплаты и поощрения из рук этой самой Украины. И всё же причина, по которой чиновники так рьяно захотели работать в РФ и быть гражданами России, есть и она банальна.
Если обычный запойный гражданин с лёгкостью мог изменить свою политическую ориентацию и гражданство за бутылку водки, то чиновник встал под триколор исключительно в состоянии страха и аффекта, вызванного словом «люстрация».
Когда чиновник понял, что награбленное, кресло и привилегии могут лихо ускользнуть из под его зада, приобретшего форму стул, он возлюбил ту страну, которая пообещала «не люстрировать» ни зад, ни кресло, ни привилегии тырить.
Так что согласно норм УК Украины у чиновника чудная отмазка- состояние аффекта, вызванного повышенным работолюбием и кресло-задофобией.
Да, да, дорогие друзья, именно страх люстрации, вкладывал в руки чиновников микрофоны и выводил на митинги под знамёна чужого государства, заставлял применять свою неуёмную чиновничью фантазию, отточенную на управление плебсом для создания я «распятых младенцев», «фосфорных бомб», «вуйки заберут наши дома», «вуйки спустились с гор и заберут наши шахты», «убьют всех, кто не говорит на вуйковском языке». Плебс, воспитанный «колбасизмом», привык верить газете, чиновнику и телевизору. На этом и сыграли.
«Народный бунт Донбасса» -это хорошо разыгранный спектакль тех, кто сидел не только на коксе и герыче, а и на контрабасе (так тут называют контрабанду), границе, угле и бюджетных потоках, был связан криминалом или удерживался компроматом.
Люстрация чиновника Донбасса-это как наркомана снять с иглы: ломка, суицид. Не могут они без отката и бюджета. Не могут. А вы им с Майдана всей Украиной да о люстрации». Вот у них началась ломка, превратившаяся в отжим области. Вот они и совершили суицид, но почему-то вместе с нами.
Но, удивительнее всего было слышать эта «проклятая Украина» от человека, имеющего бизнес, маленький магазинчик или оптовую фирму, или просто, работающего начальником участка шахты, и имеющим всех, включая зарплату в 30 000 грн.
В годы «ковбасизма» вряд ли он мог себе позволить ездить с женой 4 раза в год в Турцию и Египет, наклонять собственных, законных рабов-шахтёров, и, добавляя им трудодни, забирать наличными, начисленную им премию. При «ковбасизме» за это стреляли или лагеря.
Предприниматель при «ковбасизме» был чуждым классовым элементом, могущим себе позволить мелкую фарцовку и такой же мелкий срок за неё. Казалось бы, вот, работай, строй, вези детей, хочешь в Европу, хочешь в Россию. Этих подловили на прививке «кучмизма»: заплатить, чтобы не трогали, и…отжать у конкурента себе.
Это единственная причина поддержки бизнесом лэнэризма: жажда передела собственности города с возможным уменьшением конкуренции.
Всё смешалось в доме Ахметовых. Переврали, перепугали, переборщили, перегнули так, что сами себя перехитрили. А деваться уже не куда. Весь мир смотрит, кто кого. Вот, гудим, делаем вид, что всё по плану, а не влипли.
Те, кто поднимал людей на войну, преследовали личные цели. Те, кто дал себя увести на войну, преследовали свои, зачастую туманные цели. Война у каждого своя. У одних трофей бюджет города или области, у других «вискарь» из «Метро». Кто-то хотел личных рабов, чьи-то рабы хотели нового царя. Вот и получилось, что каждый воевал за своё, а не за страну, не за людей, не за создание государства или улучшение жизни, а за банальный отжим.
Смешнее всего получилось со «старшим братом», вернее его обещаниями. Россия уделала всех этих полководцев местного разлива, молодца.
Дали оружие, воюйте, мол, а Царь будет завтра! Воюют, ждут до сих пор, читают специально написанные для них новости, мол, едет родимый, чуть карета в снегоуборочную машину не врезалась, но едет, вот с любовью автоматы, вам танки прислал. И ведь верят, но готовят список, чего им царь должен. Ещё не пришёл, ещё и некуда, а уже должен. Это Донбасс, детка!
Я давно перестала видеть в этой войне политику. Личные амбиции, склоки, обогащение, карьера для тех, кто умеет пользоваться войной. Для тех, кто не умеет, избитое, затертое, написанное ещё в эпоху «ковбасизма» направление в «светлое завтра».
Поэтому по городу люди передвигаются, либо горделиво жужжа о безбедной жизни в придуманной ими стране, либо же стараются прошмыгнуть по городу и удалится в свою раковину.
Семь месяцев войны, а город еще верит в то, что нас, вот-вот заберет к себе сильный и богатый старший брат, тешится самообманом, создавая видимый гул на липкой ленте истории.
Пока массовка гудит, руководство новой страны (вернее её части) при деле: «отжим» и «грабёж» оправдательно-лексически заменили на исторически обоснованное «экспроприация». Теперь вроде всё правильно: забирают у богатых, отдают бедным. Но только своим. Здесь свои у каждого свои, даже бедные у каждого свои.
Жаль, что когда на пергаменте «Новороссии» не останется свободных мест и он выполнит свою задачу, его снимут и выбросят. Вместе с мухами.
Мы, те, кто за Украину, просто ждем этого момента. Нас меньше. С начала «русской весны» мы устали доказывать, спасать, разъяснять. Это бесполезно, вредно и опасно. У каждого из нас свой полёт.
Плебс достиг критической массы. Многие спрашивают, что такое «буремний Схід». Посмотрите черно-белое кино о Великой Октябрьской революции, когда пьяные матросы, громили Эрмитаж, насиловали женщин, и жгли книги, и вы поймёте, что такое коммифашизм усиленный русофашизмом. Жгут книги, громят библиотеки и церкви, уничтожают интеллигенцию матросы железняки с бутылкой отжатого бухалова.
Поэтому пока темные очки, платок …мой муж, говорит, что я все больше становлюсь похожа на женщин ассириек, осевших у нас в селах: я научилась жить, не поднимая глаз и слушать войну.
Усталость и безысходность старит и горбит меня. Я понимаю безысходность и абсурд происходящего, но не знаю что делать. Бежать?! Куда? Война идёт везде, просто еще не все поняли это. Сможет ли Украина принять нас всех, бежавших от войны? Помочь?
У меня есть друзья, которые работают на нескольких работах. Одну зарплату себе, вторую –волонтерам на армию, третью-беженцам, четвёртую- дочке, у неё маленький ребёнок. И при этом пишут мне «приезжай, поможем».
Бежать со своей земли. Это страшно. И это нелепо. Я анализировала причины войны в своём городе. Видела многое, и «груз 200», и обстрелы, и голод, и доносы, и падших людей. Но всё же. Я видела заблудших, испуганных, одураченных страшилками, поверивших руководителю предприятия или мэру города (ведь они умные, они знают, так учили ещё в СССР) и…таких же, как и я, понимающих абсурд ситуации, но не могущих выступить против автоматов, танков, пыток.
Несмотря на всю боль, что принесла мне война, ложь и предательство, я так и не смогла возненавидеть город настолько, чтобы отдать его врагу.
Наоборот, я видела, как просыпаются люди, как проходит чёткая грань между «нормальными» и «повоевать», как люди признаются в ошибках, и ищут ответы на вопросы, которые раньше боялись, или не хотели себе задавать.
Чиновнично-ментовской олигархат утратил свою силу над городом. Бандиты, то бишь, новая власть, наступила на социальные грабли «вы в ответе за тех, кого отжали», и теперь нервно боролась с теми, кого ещё весной ставила в авангард. Они ведь пообещали Россию, пенсии, много и халява. А этого нет. И вот взбудораженный, я бы сказала возбужденный плебс, нервно ждёт благости, и вовсю материт «бандитов», которых ещё недавно кормил на блокпостах.
Путин не будет Донбасс делать территорией России. Мы серая зона вечного конфликта. Это уже в июле поняли все, но одни боятся теперь в этом признаться, другие, чувствуя предательство вождя, становятся по другую сторону баррикад. От любви до ненависти один шаг.
Конечно, чтобы держать мир в тонусе, а людей в испуге, будут обстрелы, а террористы, чтобы повысить свою значимость будут стараться захватить больше территорий. Пардон, на нашем новороссийском –это «освободить». Вместо страшного вуйка, который так и не пришёл к ним, появилась новая идея для авангарда, перешедшего с «вискаря» на укропскую водку: освободим Украину от укров.
Так что если мы будем бежать, бежать и бежать, отдавая по кусочку себя, степи, городов, и вдруг, окажется, что некуда бежать, и жить негде, везде чужая земля. Своя чужая земля. Для кого мы уступим её? Для старшебратьев? Олигархов? Плебса? Матроса железняка с «вискарём»? Где остановятся те, кто гонит нас со своей земли? В чьём доме, квартире? Но и здесь нет работы, страх и голод. Я, не зная, что делать, упала духом.
Как гром с ясного неба, и как спасательный круг, сообщение в ФБ от совершенно незнакомых мне друзей: «Мы собрали тебе деньги, сможешь приехать в Гуково?».
Смогу! Ради детей я теперь много смогу. Я писала ответ и плакала. Я никогда и ничего не просила, да и не смогла бы попросить, я привыкла давать. А тут… как будто живущие где-то далеко люди, увидели и почувствовали моё отчаяние, которое я так скрывала.
Любовь сильнейшее оружие, -говорила я себе все эти дни войны,- ты не имеешь права на другое. Ты должна построить щит из любви, веры и света. Любая война-это тьма, любая тьма разгоняется светом. Война не только в идеологии, оружии, пропаганде, насилии она в вере и безверье, в свете и тьме, в свете любви и мраке ненависти. Так было всегда. Войну можно выиграть только любовью к земле.
Написав свой первый пост, я вышла на поле боя, и я не уйду с него без победы. Поэтому ни тени сомнения или отчаянья для своих фейсбучных бойцов. Ни слова личных выводов. Ни морщинки усталости. Как будто и не я во все пишу. А сотни тех, кто живет рядом, работает, верит, любит, борется, идёт по степи, слегка прикасаясь к высокой траве, собирает чабрец, рвёт утками молочай, смеётся с рашанововстей, подшучивает над соседями фосфорными страхами и органофобиями, боится, но не показывает свой страх.
«Переживём, Лена,переживём, шо той войны, це ж не немцы, ци упьються, передеруться за власть, ото й война кончится. Главное, шоб нас усех под одну гребёнку потом не попёрли. Бо оци казяться, а у нормальных людей чубы трыщать будуть»- не раз слышала я от своих посельчан, и это толкало вперёд.
В своих рассказах была не я, а сотни селян, горожан, работяг, без образования, статуса, но с позицией, смеющихся врагу в лицо, нивелирующих его и без того мнимую значимость.
То, что любовь и сопротивление «режиму оккупации» были искренними, увидели все: от того же Донбасса до….
И моя любовь уже была не моей, а любовью всей страны. Она окружила мой Донбасс удивительным светом, а потом, колыхнувшись, хлынула во все стороны, и вот, около костра, зажжённого в сумраке приграничья, уже грел руки мир. География тех, кто услышал Донбасс, стала мировой. А когда я устала, мир просто подхватил меня на руки, подбросил дров, накинул плед и налил чая. Так и должно было быть. Так всегда там, где любовь.
Помните?! «Я всегда был рядом с тобой, -сказал Господь человеку. И человек увидел на песке отпечатки ступней, расположенных рядом с его следами. В каких-то местах они обрывались и на песке были видны только следы человека. Господи, -воскликнул человек,-в эти периоды жизни мне было хуже всего, а тебя не было рядом. В эти периоды я нёс тебя на руках,-сказал Господь».
Мир протянул мне руки, чтобы подхватить.
По душе скользнула тень стыда, ведь я сильный, здоровый человек, а мне помощь, но друзья остановили меня. Это не помощь, сказали они мне, считай, что это патроны.
Каждый из нас нес свою лепту в эту войну. Один большой отряд, стая, который шёл к победе плечом к плечу. Люди, которых ты никогда не видел и знаешь только по аватарке на странице в соцсетях, теперь твоя семья, родня, друзья и, иногда и товарищи по оружию. В ФБ это реальность. Тебе нужно привыкать, что твоя жизнь делится на «до войны» и «на войне» .
В это время в городе не было ни хлеба, ни муки, а картофель стоил 15 грн/кг. Поэтому я ответила коротко: «Я приеду».
К поездке готовимся, как вылазке, как к военной операции. Я помню о списках «врагов народа», которые имеются на блок-постах. Низкий поклон «властьбоящимсяпотерять». Даже в минуты своей агонии они помнили обо мне. Похвально!
По городу я передвигаюсь с другим паспортом, за границу «инкогнито» ехать боюсь, поэтому вопрос решаем кардинально, подруга звонит подруге, называет пару имен, и вот, путешествие в Гуково проходит так сказать, под охраной и конвоем. Я еду с нашими местными ополченцами. У них куча карточек, они получают зарплату себе, шахтерам, родне, везут наличку в город, поэтому я с ними, как за каменной стеной.
Да, здесь все сложно. Свои у каждого свои. Есть те, кто помнит о том, что мы люди. Они решили оставаться людьми до конца. Это я о людях, которые оказавшись по разные стороны политических, военных или иных убеждений, не стали поступать по исконно русской традиции времен НКВД. Но таких здесь мало.
Машина без камуфляжа, без оружия, без атрибутов. Просто люди. Просто машина. Забирают нас из дома подруги и в путь. Я еду с мужем, после ряда событий он боится меня отпускать одну.
По пути перезвон попутчиков по телефону с блокпостами на КПП. Решаем куда ехать. В городе день зарплаты, поэтому на КПП с трёх утра очередь из желающих получить в банкоматах Гуково деньги и купить продуктов.
На «партизанском» КПП очередь такая, что в Гуково попадём к шапочному разбору, поэтому попутчики решают ехать через дальнее «должанское».
Дорога бежит по полям «боевой славы». Поэтому разговор один «здесь стояли», «здесь был бой», «здесь ранили», «здесь убили». Вливаюсь в разговор, впитываю, расспрашиваю. Мне это нужно. Как же мне это нужно.
Я давно, еще со времени посещения Луганского СБУ, встречи с Болотовым, «Москвой», интервью на баррикадах, блокпостах, споров, а иногда и исповеди незнакомых мне людей, чувствую себя патологоанатомом этой войны, интерном, изучающим странную, внезапно поразившую организм болезнь в надежде сделать открытие, которое спасёт мир. И чем больше я вскрываю эти нарывы, тем больше понимаю, что причины болезни так глубоки и далеки, лежат в таких плоскостях истории и социума, что я ощущаю себя ещё и археологом, вытаскивающий на поверхность осколки некогда гордого класса шахтеров.
Я не знаю, для чего я это делаю, но я знаю, что это нужно. Не для этой войны и не для этой победы. Для будущего. Я не имею права прожить здесь, увидеть всё и не создать вакцину, не вылечить Донбасс. Это даёт мне силы, и писать, и искать, и идти вперёд.
Сначала мои дневники были попыткой нивелировать свой страх. Эти обстрелы, кричащие степи, преследования знакомых, нападение на мой дом, горящие коктейли Молотова на моей улице, статусы друзей в ФБ «уехал», «ранен», «убит», «задержан», «заложник» доводили меня до оцепенения.
Мой мир сошёл с ума. Город, область, мои соотечественники, друзья, коллеги обезумев, разрывая криком свой собственный рот, доказывали свою правду нам, гражданам Украины, вдруг ставшим инакомыслящими. Они прикладами вбивали в нас свою веру и мечту, а нам казалось, что эта русская мечта вползала в этот перекошенный безумием рот черной степной гадюкой.
Страшно в один день стать чужими на своей земле и жить, периодически сплёвывая кровь, объясняя вооруженным безумцам причины их же безумия.
Моя страна сошла с ума пораженная крымско-донбасским синдромом. Кусочек Украины, опалённый дружбой соседа, родной, цветущий по весне абрикосами, пылающей августовскими звездами, безудержно ковыльный с журчащей донбасской песней, ржанием провальских скакунов, кликом степных кобчиков, переливом жаворонка над полями пшеницы, вдруг стал чужим для своей земли.
«Отдать Донбасс»- кричал безумцы. О, как это было страшно слышать, как люди, называющие себя патриотами, кричат «отдать свою землю». Я всегда спрашивала, какой следующий кусок Украины вы отдадите? Так я и поняла, бежать некуда, война идёт везде. Просто она имеет тысячи лиц и у каждого теперь своя война.
Сначала я писала документальные дневники обо всём, что происходило со мной, в какой-то момент я вдруг поняла, что не смогу вложить в сухие факты тысячи осколков боли, острые края предательства и яд отравленных ложью стрел.
В какой-то момент мои дневники приобрели другую форму, более разговорно-литературную. Многие из страниц дневников были написаны после, намного позже происшедшего. Я долго думала, что я буду делать со всеми своими наблюдениями, историями, выводами, встречами, судьбами. Осознание того, что это моя личная автобиография войны пришло потом, с тишиной. Я имею право писать о том, как я, лично я увидела эту войну…
… (продолжение следует)

https://www.facebook.com/olena.stepova/posts/664087223708807
Нет больше подписи. Мне нечего сказать миру.

Аватара пользователя
Tux_Spirit
Site Admin
Site Admin
 
Сообщения: 1284
Зарегистрирован: Вс июн 08, 2014 12:55 pm
Откуда: Запорожье -> Израиль, Ришон ле Цион
Пол: Мужской

Re: Олена Степова. Истории из жизни приграничного поселка

Сообщение Tux_Spirit » Сб дек 13, 2014 8:48 pm

Елена Степная
November 2 ·
История пикантно-хреновая (история стойкости и взаимовыручки)
На фоне витающего в доме аромата тертого хрена и жалостливо-слезливого вида супруга, вспомнилось, как где-то в августе мне позвонила кума. Голос загадочный, с явными оттенками партизанизма и хорошо обдуманной диверсии, воинственно дрожит, сзывая на «общий сбор». Значит, не просто соскучилась, а что-то архиважное, девичье. Бегу.
Возле двора кумы Иришкина «Дэу». Так, предчувствие меня не обмануло. Пришло время размять крылышки и почесать коготки.
Судя по присутствию у кумы тяжелой артиллерии, причем тяжелой во всех смыслах, дело пахнет скандалом. Кроме меня, кумы, Иришки и Валюши присутствует Ольга Ивановна, дальняя тётка кумы с зарёванной дочкой Надюхой.
Ольга Ивановна тяжела в весовом эквиваленте (пышненькая очень) и в переносном, вернее, политически нами не переносимом (активный ПУтепроводник, участник митингов, кормитель блокпостов, и владелец зять-поста).
Я не буду описывать всех их ссор и перебранок, после которых кума приходила ко мне на духовно-политическую реабилитацию, в состоянии «ну, за что, а».
Я же, Ольгой Ивановной, после одного из бурных обсуждений «крымского вопроса», была причислена к « майданутым» и, потребована к удалению из кумовьёв.
Так как кума, оказала ей бурное, но вежливое сопротивление в форме «мат», родня, грозно стукнув калиткой, вычеркнула её из списка «кого пригласить на днюху». И где-то с марта они и не общались.
Кума периодически узнавала новости из жизни родственников. Об их участии в городских митингах и председательствовании в комиссии на референдуме 11 мая. О русском флаге, с гордостью, но, правда, вверх тормашки, повешенном на заборе. О том, что Гришка, муж Нади теперь в ополчении, и их растущем благополучии в виде отжатых на блокпосте товаров.
На каждое злобное слово, со стороны любящей родни, кума отвечала мудро по-женски: «Бог не тэля, бачить й звідтилля».
Какое мировое горе сподвигло великоновороссов посетить территорию «хунты», оставалось только догадываться, но, судя по распухшему от слез лицу Надюхи, что-то случилось.
Людей у нас роднит либо свадьба, либо похороны. Свадьба не намечалась, поэтому, единственное, что мне молниеносно пришло на ум, что зять отблокпостился. Но ситуация оказалась банальной и пикантной. Зять на «работе» нашёл себе, молодую, камуфлированную сооружейннницу.
У нас камуфлированных бойцов женского пола называют «ПОПАлченки», «СИСЬтры милосердия», а недавно, еще один из вариантов подсказали - «подополченки». В общем, любят.
Вот и зять Ольги Ивановны, воспылав любовью к фигуристому товарищу по оружию, сообщил о создании новой казачьей семьи, со всеми вытекающими последствиями в виде развода, раздела и уклонения от уплаты алиментов.
Если развод и раздел имущества наши нововластные, как-то ещё используют в своем лексиконе в сочетании со словами «суд», «закон», «ЗАГС» и «свидетельство о разводе», то долг и обязанность, связанные со словом «алименты», по их понятиям, отсутствуют в «законах новороссии».
Кроме того, новая семья претендовала на жилплощадь, картошку и свинью. А, как апогей морального уничтожения экс-супруги, ещё супруг сообщил, что приведет новую жену на смотрины с родней, и, попросил всё это организовать в их доме.
Мол, в Европе принято оставаться друзьями, делиться добровольно имуществом, и вежливо целовать новую подругу жизни в щечки, восторженно восклицая « о,дасиш фантасиш». Как-то так.
Вот убитое горем семейство и вспомнило о нашем существовании. Ну, ни дать ни взять - новоросски. Как «хунтой» обзывать и родственные связи рушить, так они первые, как помощь и защита нужны, так, «хунта» спасай. На ехидный намёк кумы о наших украино-российских разногласиях, Ольга Ивановна горько ответила:
-Так цеж он нам, зараза, мозгИ запудрил. Ему ж только байдыки бить. А шо, в шахте ж робыть надо, а там, яйця проветрив, автоматом помахав, гроши далы. А мы ж поверили, шо хорошо будэ з Россией, а как поехали в Гуково, Боже ж ты мой, яки цены, як там люды того Путина хають. Тай пенсии ж не платять, наробыли дел. Дивчата, мы ж не такие умные, как вы, в политике на знаемось, шо народ говорит, той слухаем.
Ольга Ивановна попросила прощения, дав клятву не ругаться, не рвать родственные связи из-за политики, «бо воны ж, собаки, порешають на верху, а нам тут жить» и попросила помочь.
-Ты, уже Леночка или разведи их, да так, шоб дытына алименты получала. Можно ж з зарплаты на блокпосту алименты у ополчения выбыть? Або шось умное посоветуйте. Ну, як я их з этой цыблей в своём доме прийму, а? Это ж весь поселок на смех подымет.
Надюха, всхлыпывающая всё это время, грустно сказала, что, мол, Бог с ним, говорит же, что любовь. Мол, она его понимает, а я нет.
Ольга Ивановна пояснила причины взаимопонимания. Гришка начал пить, а кого любить в том состоянии, ему особо всё равно.
Нас, представивших, как Ольга Ивановна с хлебом солью встречает зятя с «цыблей» разбирал смех, но глядя на рыдающую Надежду и вспомнив полугодовалого Артёмку, мы, как умные девочки, не стали опускаться до уровня рыжих, мстительных тараканов.
Как говорит моя кума: «Оскотиниться можно быстро, а вот в человеках удержаться, трудновато становится».
Родня, конечно, дрянь, но ребенка было жалко.
Расспросив о враге, его пристрастиях и особенностях, мы разработали стратегию защиты и нападения. Называлась она лаконично «хрен хреном вышибають»…
… «Молодых» пригласили на смотрины и добровольную передачу супруга в заботливые, камуфлированные руки. Кроме экс-жены и экс-тещи на мероприятии присутствовали: я, кума, Иришка, Валюха и сестра Ольги Ивановны, Катерина Ивановна с соседом.
Расклад баб- батальона был таков. Иришка-комбат заводила. Заводит с полуоборота и сводит, куда хочешь, хоть с ума, хоть в алкогольные дебри, хоть в соблазн. Тамада со стажем. На ней марш-бросок, программа мероприятия, и командование.
Ольга Ивановна и Катерина Ивановна- тяжелая артиллерия. В смысле они весом за сто пятьдесят, поэтому и пьют сто по сто пятьдесят. Скорее алкоголь может закончиться, чем эти барышни опьянеют.
Я и Валюха-огневой рубеж. В самом прямом смысле. Дело в том, что у нас с Валюхой удивительная тяга ко всему остро-жгучему. Когда мы крутим аджику, мой муж всё время спрашивает «в этот соус из перца, что-то кроме перца, ещё кладут». Любимые блюда: хрен с гренками и красный перец, моченный в уксусе.
На меня даже как-то кум обиделся. Я пришла к ним, а на столе стоит пол-литровая баночка аджики. Свежая, пахнет. Кума такую делает, просто ах, с кинзой, антоновкой, хреном и кизилом. Она её только накрутила и ушла к соседке за крышками.
У меня при виде такого блюда слюнки, прям, текут, и тут кум заботливо предложил:
- Лен, ну попробуй на вкус, а то вроде кисловата. Яблок что ли переложили.
Я выпила залпом больше половины. Вкуснотища!
-Хороший томат, вкусный и не кислый вообще,- сказала я, похвалив продукцию и, побежала искать куму.
Кум, увидев такое дело, подумал, что жена ещё не клала в аджику горький перец, и, решил, допить «томатик». Когда мы прибежали от соседки на его крик, он, с красным лицом, сидел возле крана и, жадно поливая себя водой из шланга, пил, сплевывал и снова пил.
Увидев нас, кум ещё больше покраснел и что-то пробулькал, показав нам кулак. Теперь аджику он пробует, окуная кончик чайной ложечки и, осторожно трогая продукт языком.
И главное орудие, так сказать, ракета «точка ё», Семён, сосед Катерины Ивановны. Оружие секретное, высокоточное, основные параметры «хочет и всегда готов». Или, как он говорит о себе, всегда свободный холостяк, с широким радиусом сексуального поражения.
Перед тем, как прийти осчастливливать эск-семью, Гришка (зять) чинно спросил, мол, чем эдаким ваше село порадовать, в смысле спиртного. Вы ж, мол, село, к элитному алкоголю не приучены, а у него теперь, вот, широкий ассортимент иностранных напитков, так что, можете просить любой.
Мы, люди не гордые, и продумав стратегию, заказали текилу. Закуски приготовили для "текилы по-донбасски». Дольки лимона, посыпанные солью и перцем, дольки из лимона, намазанные васаби, гренки с хреном, гренки с аджикой, гренки с горчицей, гренки с васаби, морковь по-корейски, свекла по-корейски, кабачки «огненный язычок» и синенькие «тещин язычок», фасоль с овощами. И всё исключительно с любовью и заботой. А как иначе.
Ольга Ивановна гордо поставила на стол «первак».
Признаюсь, труднее всего было нам с Валюхой. Пока ждали «молодых», мы кружили возле стола, зажав волю в кулак и глотая слюнки, как две голодные драконихи возле кучи кремния.
«Молодые» пришли, ожидаемо в камуфляже, но, слава Богу, без оружия. Одарив нас надменным взглядом, молодая попросила показать дом, а зять, с видом буржуа, поставил на стол заказанную нами бутылку текилы.
Гришаню ту же в окружение взяла Иришка. Отжала на безопасное расстояние от камуфляжной любви и пошла в атаку. Не знаю, за что они там пили, но когда его боевая подруга вышла к столу, осмотрев отжатое добро, Гришаня был уже в нирване и, стоя на коленях, выцеловывал руки комбата, то бишь Иришки.
Минус один,-отметили мы в журнале боевых действий.
Удивительно, но на камуфляжную любовь такие перемены в любимом не произвели впечатления, и она развязно бухнулась за стол.
Мы переморгнулись. На случай хладнокровия "молодой", у нас был припасён план №2 «текила-бум» и основной удар - «секс-бомб».
«Секс-бомб», он же Семён, умышленно не был поставлен в известность относительно перемен в жизни Григория и Надежды. Камуфляжная, как она представилась Ирэн, виделась ему исключительно, как боевой товарищ Гришки, причем, свободно-сексуальный.
Поэтому Семен принял позицию боевого голубя-воркуна, и пошел, выпятив грудь в амурную атаку. Накладывая, на тарелку камуфляжной гости вкусностей, он ворковал так, что мы думали, ещё не много и все голубки округи слетятся в его объятья.
А он, вошел в раж и, подкладывал и морковочку по-корейски, и фасолевое рагу, и «язычки» всех видов, и гренки выложил веером. Всё, чтобы сразить барышню.
И, каждый раз, всё ближе придвигаясь к ушку гостьи, выдыхал в её сознание «ваши глаза, как подствольный гранатомет стрельнули в мое сердце». По тому, как она мружила глаза, ракета точка ё» всё же нашла цель.
Камуфляжная почти родня, презрительно поинтересовалась, знаем ли мы, как пить текилу. Она, оказывается элитных Новочеркасских кровей, поэтому от глухого шахтерского села, умения обращаться с благородными напитками, не ждала.
Тут она и попалась. Всё было банально и предсказуемо. Даже, как-то скучно.
-Мы-то знаем, - улыбнулись мы, - Ну, ты ж на Донбассе, а на Донбассе принято пить «текилу по-донбасски». Смогёшь?! – вызов был брошен.
Мы разлили напиток в маленькие рюмочки, подвинули лимончик, присыпанный солью с перцем и лимонные рулеты.
- Ну, за Донбасс,- сказали мы, и, выпив рюмочку, блаженно закрыв глаза, получали удовольствие, разжевывая лимонный «текило-рулетик». Изготавливается он легко. Маринованный горький перец заворачивается в тонко нарезанный лимон, присаливается, и…ах! Или лимончик и ложечка тертого хрена…Это ж песня! Вот не знаем, правда, как, мексиканцы относятся к изменённой технологии пития их напитка, но у нас на Донбассе, свои мировые традиции.
Гостья, беря с нас пример, лизнула соль с перцем, и, ошалев от вкусовой гаммы, закинула в себя рюмашку, быстро кинув в рот дольку лимона с хреном.
Глядя на расширившиеся глаза гостьи, мы, крикнув:
-Не, подруга, так у нас текилу не пьют, пропускать низзя, налили ей ещё, всунув уже на закусь лимончик с маринованным перцем
-Давай, давай, - подбадривали её,- Донбасс порожняк не гонит, третья идет в составе сцепкою, ты ж будущая жена почти шахтера, не сдаваться, а сопли и слёзы, то з непрывычки, то не заморачуйся. А как ты хотела, - разъясняли мы ей,- у нас суровая шахтерская жизнь, и мужики у нас любят женщин сильных, шоб не только коня, и мужика скрутить могла. А без хорошего хрена, хрен ты мужика скрутишь. Ешь греночку, ешь,- учили мы «молодую» шахтерской жизни.
После третей, она залпом выпила умышленно поставленный рядом стакан с минералкой, но лицо от этого у неё веселее не стало.
Глядя, как мы весело наяриваем закусь в виде морковки по-корейски и гренок с чем-то нежно-зеленым, нахваливая хозяйственную Надюху, она решила спасаться тем же и, цапнула с тарелки, разложенные любвеобильным Семеном вкусности.
Да, гренки с васаби, выдержит не каждый.
- Мадмуазель, ваши глазки, как жерла трехдюймовок, сводють меня с ума,- ворковал Семен, думая, что покраснение лица, широко раскрытые глаза и, остановка дыхания у обхаживаемой им пассии, были вызваны исключительно его серенадами,- я ж вижу, як мы пылаем в пламени страсти и, готов тушить наш общий пожар, в ванной, наповненой шампаньським, у себя на вилле,- продолжал атаку Семен.
-Сэмэн, - держи свий пожар у штанях,- в бой вступила тяжелая артиллерия в виде ста пятидесяти килограммов Ольги Ивановны и Катерины Ивановны и, крякнув:
-Ну, шо, нэвэстушка, по стопядысят,- налили «первак» в стаканы,- шо ты ж з той интилигэнцией цедышь ти пиндюльки, в нашей семье, шо кушають хорошо, шо пьють з душою,- давай. И вручили «нэвэстушкэ» стакан «первака» и гренку.
-А что у вас всегда такое….острое кушают,-еле выдавила сквозь слезы Ирэн.
-Какое острое,- удивились почти родычи,- та у нас гострого николы не ели. Ой, забула, я ж сало не поставила до столу,- Ольга Ивановна, метнувшись на кухню, вынесла разнос с салом, нарезанным большими ломтями, натёртого чесноком и, к нему, чашку натертого хрена.
-О, вот это по-нашему,-обрадовалась Катерина Ивановна, - а то хрумаем морковку, как зайци,- она макнула хлеб в хрен,- от теперь пройняло.
-Ну, шо, нэвэстушка, ещё по стопядысят,- «первак» снова булькнул в стаканы.
Ирэн сквозь слезы с надеждой поглядывала на Гришу, но тот, будучи изрядно подшофе, вился, ещё одним голубем воркуном, вокруг повизгивающих и вызывающе звонко хохочущих Иришки с Надюхой. Они, выкладываясь по- полной, выполняли отвлекающий момент.
- Ага, знай шо таке залп ГРАДИВ, - просычала кума, хрумая гренку,- Та ты кушай, кушай,- уже обращаясь к Ирэн,- шото ты такая худенька, красненька, може температура? Тогда надо водку смешать з перцем та пить теплой. Вы ж там, на блокпостах мэрзнэте. Я тебе щас нагрею,- одарила кума почти невестку заботой.
Ирэн было уже не смешно. У неё текло из носа. Она не могла сдерживать слезы, прерывисто дышала и, явно хотела мировую, но было поздно.
Во-первых, аннексию Надькиного мужа начала она, для чего вторглась на чужую территорию, а во-вторых, мы уже вошли в кураж, а в-третьих, мы пленных не берём. У неё был один выход- бежать.
Она шатко подошла к Грише, и шепнула, что, мол, пойдем, спасибо за гостеприимство, но, прямо чует, надобность нести караульную блокпостовую службу вне очереди.
Но Гриша уже был изрядно пьян и, махнув рукой на новую жену, мол, знай, свое место, иди отсюда, стал сыпать анекдотами, пытаясь, удержать внимание Иришки и Надюхи.
Текила, минералка, первак и красный перец сделали своё дело. Ирэн с трудом стояла на ногах, хлюпала носом, и жаловалась на блокпостовую жизнь Семёну. Тот утешал. Настойчиво. Бабы вызвали им такси, и перекрестили за ними калитку…
…Утром, Семён счастливо и возбужденно рассказывал нервно дергающему глазом Григорию, что в лице Ирэн нашёл свою судьбу и, оборвав у Ольги Ивановны два куста георгин, пошёл делать ей предложение.
Григорий неделю просил прощения у Надюхи и, во избежание повторений адюльтеров, был отправлен с женой и сыном к родне в Сватово. Так закончилась его блокпостовая жизнь, а русский мир потерял ещё одного бойца.
Ольга Ивановна помирилась с моей кумой, и всякий раз, бегает к ней советоваться по экономическим и социально - политическим вопросам.
А после поездки в Сватово, её вообще подменили. Говорит, что всё это нам дано в наказание, что, мол, не ценили то, что Бог давал, своими мозгами не думали, вот и забрал Господь и пенсию, и зарплаты, и спокойствие, и тишину с миром.
К нашему удивлению, через месяц в городе мы увидели Семёна и Ирэн. Она была без камуфляжа и, казалась довольно счастливой, идя под руку с нашим «секс-бомбом». Семён смотрел на неё сияющими глазами и, попутно обрывал на клумбах сентябринки и чернобрывцы, даря их спутнице.
-Ну, я ж говорила «хрен хреном вышибать надо»,- довольно сказала кума.
- Вот, не могу с тобой не согласиться,- рассмеялась я.
Семён потом признался, что Ирэн очень боится общаться с нами. Она говорит, что много видела в жизни, но женщин, спокойно едящих хрен с перцем, первый раз. Да, и с блокпоста ради Семёна она ушла в тот же день. Влюбилась.
1966722_665651330219063_2576519519600477142_n.jpg


https://www.facebook.com/olena.stepova/posts/665652400218956:0
Нет больше подписи. Мне нечего сказать миру.

Аватара пользователя
Tux_Spirit
Site Admin
Site Admin
 
Сообщения: 1284
Зарегистрирован: Вс июн 08, 2014 12:55 pm
Откуда: Запорожье -> Израиль, Ришон ле Цион
Пол: Мужской

Re: Олена Степова. Истории из жизни приграничного поселка

Сообщение Tux_Spirit » Сб дек 13, 2014 8:50 pm

Screenshot12132014.png
Нет больше подписи. Мне нечего сказать миру.

Пред.След.

Вернуться в ВIЙНА

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 0